— Наверно, Сун. Я не знаю, что будет со мной. Похоже, что я сам потерял работу.
— Японский скоро забирай все американ и инглиш.
— Куда?
Он расставил пальцы и поднес их к лицу, чтобы пока-зать тюремную решетку.
— Ты думаешь?
— Китайский люди говори.
— Что еще они говорят?
— Его говори, скоро американский и английский люди одинаково, как китайский.
— Как одинаково?
— Нет работы, нет деньги, скоро нет дома.
— Китайские люди думают, что японцы могут выиграть войну с Америкой?
— Не думай выиграй с Америка; говори о Китай.
— А что насчет Китая, Сун?
— Китай жди много времени, потом вставай.
Мне не удалось расспросить его об азиатской философии — зазвонил телефон и перебил наш разговор. Это был тот человек, который вчера вечером рассказал нам об аресте Мак-Грегора.
— Дик, — сказал он, — все враги Императорской Японии должны зарегистрировать себя и все свое имущество.
— Это мы, я подозреваю.
— Это мы, англичане и голландцы.
— Куда нужно идти?
— Регистрация в Гамильтон-хауз. Увидимся там.
— Куда мы должны идти после этого? — спросил я, но он уже повесил трубку.
— Я думаю, ты лучше начни искать другую службу, — сказал я Суну.
— О'кей, хозяин. Моя искай, а теперь работай здесь, не надо деньги.
Четыре часа я стоял в очереди за анкетой, а когда ее заполнил, я стал официальным врагом Японии. Я еще не научился считать себя пленным, хотя было ясно, что пожилой человек с усталым безразличным лицом, который выдал мне анкету, был врагом моей страны. Требовалось усвоить совершенно новые отношения и новые понятия, все это будоражило соответствующие чувства. Я спросил намеренно громким голосом:
— Послушайте, как скоро мы должны заполнить все это?
Японец ответил небрежно:
— Как можно скорее.
Потом, обратив внимание на мой тон, он закричал:
— Завтра утром.
Я повернулся, чтобы уйти, и увидел Мишима, корреспондента из Токио, которого я знал много лет и с кем я часто выпивал во время его приездов в Шанхай. Инстинктивно я начал улыбаться и сделал шаг в его сторону. Он поднял руку в знак приветствия, и мы оба остановились. Я сказал: «Hi». Он кивнул головой.
Из Гамильтон-хауз я быстро пошел в банк «Нью-Йорк». Я решил забрать ту небольшую сумму денег, которая была на моем счету, и держать ее дома. В большой толпе, которая собралась перед банком, я увидел много знакомых лиц. Они стояли, сурово уставившись в закрытую стеклянную дверь, за которой японцы в синих бизнескостюмах допрашивали американских служащих и проверяли книги. Не зная, чего мы ждем, мы оставались там, на улице, несколько часов, как будто последний выход был нам отрезан и мы не знали, куда и каким путем идти. Под вечер вышел один из директоров. Его моментально окружили, он стоял, как приговоренный за преступление, которого не совершил, не делая никакого усилия, чтобы отвечать на вопросы, которые бросали ему со всех сторон. В конце концов, он сказал:
— Я знаю только одно: никто не может получить деньги в долларах. Когда новая валюта будет выпущена, а я не знаю, когда это будет, вы сможете получить какие-то деньги.
Со стеклянным взглядом он старался выбраться из толпы, но люди продолжали требовать объяснения тому, что он был не в силах объяснить. Кто-то сказал: «Пора пойти выпить», — и некоторые из нас нашли прибежище в соседнем баре.
В течение нескольких дней встречи в ресторанах стали ритуалом. Заранее не планируя, каждый день в определенный час мы могли встретить друг друга. Мы обсуждали меню, медленно заказывали пищу, ели, не чувствуя вкуса, оттягивая окончание обеда, заказывали еще одну чашку кофе и закуривали сигарету. Одна из газет продолжала функционировать под контролем, и ее британскому менеджеру было приказано пока оставаться на посту, чтобы учить новых хозяев процессу оперативности. У него был допуск к новостям, не подлежавшим цензуре, и он нас информировал. Но хотя все мы жаждали узнать новости, мы продолжали питаться сплетнями, слухами и спекуляциями, как будто сама неопределенность обещала появление deus ex machina[30].
Через несколько дней после регистрации врагов Японии у нас забрали автомобили, фотоаппараты и радиоприемники. Послушно, как было приказано, мы привели наши машины в назначенное место, поменяли их на расписки и пошли домой в дождь. «Это все, что они могут забрать у нас», — сказал кто-то в утешение, но это оказалось совсем не так. Мы должны были потерять свою анонимность.
Японцам было недостаточно занести нас в свои списки как враждебный элемент. Они клеймили нас ярко-красными повязками с номером, которые мы должны были всегда носить на рукаве. Официально я стал А-721, американец — враг номер семьсот двадцать один.
30
Буквально: бог из машины (лат.). В античной трагедии — неожиданная развязка неразрешимой коллизии при участии сверхъестественных сил.