— Я хочу что-то показать Александру. Он дома? — спросил Петров, как будто тема моего пребывания на кладбище была решена, и больше нечего было обсуждать.
— Где-то томится, — сказал генерал.
— Я хочу показать ему это. Вот еще причина, почему я остался в городе на ночь.
Петров развернул пакет, который он положил на пол, и там оказалась дюжина или больше томов энциклопедии на английском языке.
— Ну как, неплохо? Правда, только от А до W, но все же это большое сокровище. Я принес еще не все, было трудно нести.
— Где вы это достали? — спросила Тамара, поднимая одну из книг с любопытством.
— Один американец, который сейчас без копейки, любезно продал мне.
— Очень хорошая покупка.
— Конечно, у меня не было денег заплатить ему сразу всю сумму, и пока я дал ему задаток, а остальное заплачу постепенно из моего жалования.
— Господин Петров теперь работает для французской полиции, — объяснила Тамара.
— Да, я выдаю людям продуктовые карточки. Между прочим, в следующем месяце паек хлеба будет меньше.
— Но как же насчет этого американца? — спросил генерал. — Что если он окажется в тюрьме к тому времени, как вы получите ваше жалование?
— Мы обсуждали эту возможность и решили, что в таком случае я буду посылать ему продуктовые передачи. Еду я смогу покупать на черном рынке всегда, а энциклопедию за такую цену…
Наверно, у меня был растерянный вид, потому что Петров взял меня под руку и сказал:
— Это дает не только информацию, знания, удовольствие читать, но главное, когда Николай вернется после победы домой, он не будет разочарован, что его отец такой необразованный.
— Давайте посмотрим что-нибудь, — сказала Тамара.
— Посмотрите, что в ней говорится о Петербурге, — попросил генерал.
Все стояли вокруг Петрова, пока он поворачивал страницы осторожно, как священник в церкви перед чтением Евангелия.
— Петрониус, — воскликнул он, — очень похоже на мою фамилию.
— Вы ушли слишком далеко, — сказала Тамара. — Петербург должен быть несколькими страницами прежде.
— Петроний, — продолжал Петров, — римский поэт, автор первого западноевропейского романа. Ему было приказано кончить жизнь самоубийством, когда он был заподозрен в заговоре против императора. Последние часы своей жизни он провел в развлечениях, всевозможных удовольствиях и составлении описания Нероновых оргий.
— Удивительно, — сказал Петров, — я никогда не слышал о таком человеке. Видите, за какие-нибудь три минуты, может быть даже меньше, я узнал столько интересного. Это мне понятно, как мужчине. Кончает самоубийством по приказу императора и проводит последние часы не плача, а с радостью.
— Мне не нравится то, что сказано насчет описания оргий Нерона. Это — не жест верности, как мне кажется, — сказал генерал.
— Тем не менее, это — история.
Петров продолжал читать дальше о Петронии про себя, затем перелистнул страницу назад.
— Вот тут Петербург наконец, но очень короткая колонка.
Он прочитал:
— Петербург, город и порт в Вирджинии, США, стоит на реке Аппоматтокс.
— Не может быть, — сказал генерал и взял книгу из рук Петрова. — Хотя адмиралу Сурину будет интересна такая информация.
— Посмотрите на «Санкт-Петербург», — сказала Тамара, и я подал Петрову нужный том.
— Санкт-Петербург, — читал он, — город в районе Пинеллас, Флорида.
Он опустил книгу и посмотрел на меня.
— Ничего не понимаю. У вас два Петербурга в Америке?
— Наверно. У нас также есть и Москва.
— Удивительно. Называть иностранные города русскими именами не очень умно. Особенно именами, такими известными в России.
— У нас есть еще и другие, например Париж.
— Полное отсутствие воображения, — сказал генерал, — или отсутствие героев, во имя которых можно называть.
— Возможно, отсутствие истории, — сказал Петров.
— Но где же наш Санкт-Петербург в этой знаменитой энциклопедии? — спросил генерал с раздражением.
— Почему вы не посмотрите, где полагается, на «Ленинград»? — это сказал Александр, и все к нему повернулись.
Он, вероятно, стоял у дверей уже несколько минут. Я давно его не видел. И в моем представлении он все еще был прежним мальчиком, хотя мало что мальчишеского оставалось в том бледном лице, которое я теперь увидел. Похоже, ему было неловко, что он так свысока бросил нам это название, но в то же время в его темных глазах блеснул насмешливый вызов.
— Я иду к Евгению сейчас, — сказал Александр в ответ на общее молчание, — вернусь до темноты.
Он повернулся идти, но прежде чем выйти, сказал мне: