Глава одиннадцатая
Когда я вернулся в тот вечер, генерал сидел один за столом и читал газету. Я извинился и поднялся в мою комнату. С облегчением я увидел, что Петрова не было. Он часто оставался ночевать у друзей, и, как школьнику, ему это очень нравилось. Я знал, что у него в комоде была полупустая бутылка коньяка. Он всегда говорил, что это на особый случай. После нескольких минут размышлений я заглянул в ящик, нашел бутылку и выпил большими глотками довольно много. По дороге в ванную я прошел мимо Тамариной комнаты. Дверь была закрыта, наверное заперта. Я постоял, послушал, в комнате было тихо. Лежа в постели в темноте, я старался представить себе ее лицо, полное страсти, которое осветил на мгновение желтый свет. Но это мне не удавалось, хотя память о ее тонких пальцах вокруг моего затылка оставалась со мной в течение всей беспокойной ночи.
Утром я опять старался услышать движение в ее комнате и как только услышал ее шаги, начал одеваться. Когда я спустился вниз, она стояла у окна и смотрела в него, вертя коробку спичек в руках. Ее волосы, заплетенные в длинную косу, спускались по спине. Я произнес ее имя шепотом; она резко повернулась и неловким движением руки провела по волосам. На ее бледном лице не было ни следа страсти; ее глаза, темные и блестящие, смотрели на меня с открытой неприязнью.
Я молчал. Я ожидал начало этого дня с такой радостью! Радостью, которой я не чувствовал уже много лет. Тупая боль неудовлетворенности больше не мучила меня; ее сменила радость ожидания увидеть Тамару и возможности узнать ее лучше. Сам тот факт, что я так хотел узнать ее, был для меня откровением, и я принял его с восторгом. Один ее враждебный взгляд уничтожил эту радость.
Александр сбежал по лестнице: он был взволнован. Он поцеловал мать в щеку и сказал:
— Можно мне позавтракать сейчас, пожалуйста. Я очень тороплюсь.
Она кивнула головой и повернулась к печке. Стоя у печи, с большим побитым со всех сторон чайником в руках, она выглядела, как всякая женщина, занятая хозяйством. Я старался найти что-нибудь отталкивающее в ее неловких движениях, я хотел ухмыльнуться, когда она обожгла руку, разжигая печь, но все, что я мог почувствовать в этот момент, было всеохватывающее желание уберечь, защитить ее. Александр включил радио.
— Говорит «Голос Родины», — объявили по-русски, — после этой песни мы будем передавать последние новости.
Звуки военного марша заполнили комнату.
— Александр, — сказала Тамара. — Выключи.
«Голос Родины» была советская радиостанция, и генерал запретил включать ее в его присутствии. Я знал, что иногда Петров слушал ее, а Александр включал ее, только когда генерала не было дома.
— Это же только новости, — сказал Александр, но послушался и выключил передачу.
Генерал, одетый в синюю форму сторожа, и Петров спустились вместе. Они продолжали разговор, начатый, очевидно, еще наверху.
— Что японцы должны сделать, так это разрешить нам выбрать своего председателя, знаете, голосовать, как в Америке, — говорил Петров.
— Конечно, ведь, в конце концов, нас тридцать пять тысяч.
— Тридцать пять тысяч — это ничто, — сказал Александр. Оба повернулись к нему с неодобрительным выражением на лицах. — Конечно, — продолжал он, — но когда тридцать пять тысяч людей могли иметь какое-то значение?
— В истории бывало, что один единственный человек менял течение событий, — сказал генерал, — как твой Петр Великий.
— У Петра Великого была власть и страна. У вас же нет ни того, ни другого.
— Кто это «вы»? — закричал генерал. — Разве ты не один из нас?
Александр был подчеркнуто спокоен, только движение его губ, когда он говорил, было ненатурально напряженным.
— Все вы, кто живет в прошлом.
— Александр, дорогой мой, — сказал Петров, — мы говорили о японцах и нашем…
— Это совершенно не важно, о чем вы говорили.
— Ну, так объясни яснее, что ты имеешь в виду. — Гене-рал нахмурился.
— Да, вы говорите о Китае, но так, будто Россия, могучая и победоносная, находится позади вас. За вами нет ничего, ничего, кроме воспоминаний.
— Почему же ты исключаешь себя, Александр? Ты разве не то же, что мы?
— Я сказал, что я тоже ничто, я это сказал. — Александр в этот момент начал кричать. — Но я-то это знаю. Я знаю это.
Кулак генерала с треском ударил по столу.
— Перестань, сию же минуту остановись.
Тамара подбежала к отцу и взяла его под руку.
— Папа, папа, он не знает, что он говорит.