— Вы слышали, mon cher, ходят слухи, что адмирал Сурин подал прошение на советское гражданство?
Генерал засмеялся:
— Кто-то, должно быть, придумал это.
— Я тоже так думаю, но слухи ходят упорные. Я что-то давно не видела адмирала, а вы?
— Он отменял нашу игру в бридж в последние две недели, — сказал генерал, — но я думаю, он был нездоров.
— Конечно, теперь, когда столько людей перешло на их сторону, это вполне возможно.
— О, но это же, главным образом, молодежь, которая слушает их радиостанцию. И потом, вы знаете, советские книги приходят сюда тысячами, а также и фильмы. Но это не может повлиять на такого преданного человека, как адмирал.
За столом нас было только трое: Петрова и Александра не было, а Тамара ушла в церковь сразу после обеда, так как это была суббота.
— По случаю вашего присутствия здесь, баронесса, я сварю кофе.
Генерал пошел на кухню, открыл банку кофе, которую Петров купил на черном рынке довольно давно, принес три чашки на подносе и раздал их нам, как медали. Вдруг настойчивый стук во входную дверь испугал нас. Я быстро на цыпочках поднялся наверх. Кто-то сказал:
— Добрый вечер, генерал.
По тону, каким генерал ответил: «Добрый вечер, господин Тарнов», — я понял, что он приветствовал человека постороннего.
— А, баронесса фон Раффе, — продолжал искусственно веселый голос, — очень рад опять видеть вас.
— Мне кажется, я не имела чести…
Я мог себе представить вежливо-снисходительное выражение лица баронессы.
— Мы с вами встречались на приеме в Офицерском собрании. По случаю годовщины коронации императора Николая.
— Ах, да…
— А ваши дочь и внук, ваше превосходительство, здоровы?
— Спасибо, здоровы.
Я встал на колени за перилами и вытянул шею. Я ожидал увидеть пожилого человека, но он был моих лет. Усы и натянутая улыбка, казалось, ему не принадлежали, как будто какие-то озорники подкрались и нарисовали их на его физиономии.
— Я здесь, ваше превосходительство, по той причине, что хочу обсудить с вами некоторые важные темы. Вот уже два года, как Советский Союз воюет…
— Двадцать месяцев.
— Да, и больше двадцати лет народ молился об освобождении Родины. Наконец Бог услышал его молитвы.
— Я не совсем уверена, что Бог принимает участие в войнах, — сказала баронесса.
— Пути Господни неисповедимы, но явно, что теперь Божья воля совершается.
— Господин Тарнов, — перебила его баронесса, — вы что же, присоединились к религиозному движению?
— Я просто высказываю свое мнение и мнение большинства русских эмигрантов.
— Если бы у русских эмигрантов было меньше разных мнений, нам всем было бы лучше.
— Вы правы, баронесса, нам нужно объединиться во главе с одним лидером. Именно поэтому я здесь сейчас. Наш общий долг поддержать те силы, которые сейчас триумфально маршируют по полям Родины.
— Боюсь, я вас не понимаю, господин Тарнов, — сказал генерал.
— Явно, mon cher general[40], господин Тарнов предлагает вам вступить в немецкую армию.
— Нет, я не предлагаю этого, хотя у меня нет никакого сомнения, что германская армия с большим удовольствием примет такого прекрасного солдата, как генерал Федоров. Но я хочу сказать, что генерал может быть очень полезен нам тут, в Шанхае.
— Уточните вашу мысль, — сказал генерал.
— Ваше превосходительство, мы просим вас вступить в нашу организацию. Ваше имя уважаемо всей русской колонией, как вы знаете, и я уверен, что цели нашей партии схожи с вашими чувствами по отношению к Родине.
— Вы говорите о Русской фашистской партии?
— Так точно.
— Расскажите нам об этой очаровательной организации, — произнесла баронесса.
— Наша партия существует с 1931 года и руководствуется тремя принципами: религия, родина, труд. Мы очень выросли за годы войны. У нас теперь есть новый Идеологический центр, где мы учим молодежь. Наш фюрер, который освобождает…
— Господин Тарнов, — генерал сорвался на крик, — от места, где вы стоите, пять шагов до входной двери. Единственно, почему вы их сможете сделать, это потому, что у меня нет револьвера.
После того как дверь хлопнула, я спустился до половины лестницы. Баронесса сидела выпрямившись, на диване и держала в руках чашку, все еще полную кофе. Генерал Федоров стоял, повернувшись к стене. Его руки висели по бокам туловища. Оба они были словно две восковые фигуры, безжизненные и неподвижные, поставленные так, чтобы изобразить какой-то исторический эпизод, и после этого забытые.
Я спустился еще на одну ступень, старая лестница заскрипела, это заставило баронессу вздрогнуть. Она встала и надела пальто. Проходя бесшумно мимо генерала, она остановилась на минуту и вышла из дома.