— Да, вам. Я вам отдаю долг. Помните? Шесть месяцев тому назад, может быть, десять, вы мне одолжили деньги. Это — половина.
— Спасибо, спасибо. Я всегда говорю, одалживать деньги — самое лучшее помещение капитала.
— Ну, пока, не пропивайте все.
— Вы придете в Офицерское собрание вечером? — спросил Петров.
— Нет, — ответил капитан, — нет.
Когда он ушел, Петров сказал:
— Блестящая идея. Пойдемте, выпьем. Вот тут в ресторане «Кавказ».
Около «Кавказа» стояла большая толпа, но двери были заперты, и японский жандарм загораживал их.
— Что случилось? — спросил Петров.
— Пьяный русский плюнул в японского офицера и сказал, что они проиграли войну. Его арестовали. Но после этого двое русских подрались. И жандармы закрыли ресторан.
— Если вы пойдете по церквам, — сказал кто-то в толпе, — то увидите, что попы колотят друг друга, потому что один архиерей решил признать советского патриарха, а другой против этого.
— Вы слышали? Кто-то в Русской фашистской партии повесился?
— Им всем следовало бы это сделать.
— Одну минуту. Что вы этим хотите сказать?
— Уйдем отсюда, — сказал Петров. — Лучше давайте купим бутылку хорошего вина и выпьем дома с генералом. Ему это будет полезно.
Я согласился. Возбуждение утомило меня, и я хотел поскорее увидеть Тамару.
Когда мы вернулись, в гостиной никого не было, но в безмолвном доме чувствовалось чье-то присутствие. Мы оба пошли наверх. Дверь в комнату генерала была открыта, и я увидел Тамарин затылок. Она сидела прямо на стуле у кровати. Генерал спал, тяжело дыша. Слышен был свист и хрип. Мы вошли на цыпочках в комнату. Увидев нас, Тамара бросилась к Петрову, спрятала лицо у него на шее, повторяя что-то по-русски, чего я не разобрал. Петров прижал свою щеку к ее голове.
— Дорогая, — прошептал он. — Дорогая, не волнуйтесь. Я сейчас пойду за доктором.
Он побежал вниз, все еще держа бутылку вина в руке. Тамара села опять на стул, сначала она сидела очень прямо, потом ее плечи опустились, казалось, ее тело сжалось в комок. Я сел с другой стороны кровати. Генерал закашлял, открыл глаза и посмотрел на меня пристально и серьезно.
— Все хорошо? — спросил он.
— Хорошо.
— Что вы там видели?
— Много людей, все бегают и кричат, — сказал я, думая, что Тамара зря волнуется, — голос у генерала звучал ясно и энергично.
— Да, — сказал он, — у них должна быть паника. И очень мало продовольствия.
— У кого?
— У них, на той стороне, — он закрыл глаза, через минуту он заговорил опять. — Нам нужен еще один день, чтобы отрезать их. Как мы и думали.
Он повернулся, и подушка упала на пол. Я держал его за плечи, пока Тамара подкладывала подушку. Он опять пристально посмотрел на меня и улыбнулся лукаво.
— У него были голубые глаза, — сказал генерал. — Я не должен был смотреть ему в лицо, когда он прикреплял медаль мне на грудь, но я посмотрел.
Когда Петров вернулся с доктором Кориным, генерал был опять спокоен. Мы все вышли. Пока доктор осматривал отца, Тамара оставалась в своей комнате одна.
— В госпиталь его поместить невозможно? — спросил доктор, спустившись к нам.
— У нас совсем нет денег, — сказал Петров. — А что с его превосходительством?
— Я почти уверен, что это уремия, и плюс вторичная инфекция. Я приду завтра утром. А пока — лекарства в его комнате. Инструкции на бутылках.
— Мы все, все сделаем. Будем заботиться о нем, как в госпитале.
— Хорошо. Давайте ему аспирин, чтобы понизить жар. Я приду утром. Я уже поговорил с его дочерью. Я думаю, что ей нужна чашка крепкого кофе.
— У нас нет кофе. А насчет вашего гонорара… когда его превосходительство поправится…
— Об этом мы будем говорить потом, — сказал доктор.
— А пока, может быть… — Петров протянул ему бутылку с вином.
— Я не пью, благодарю вас. Дайте бокал вина мадам Базаровой.
Мы оставались в комнате генерала до полуночи. Он проснулся только один раз и попросил воды. Температура немного спала, и он лучше дышал. Тамара держала его голову, пока он пил.
— Какая ты странная, — сказал генерал, — я попросил воды, а ты дала мне лимонного соку.
Утром, по совету доктора, мы перенесли генерала на Тамарину кровать. Его сознание колебалось между бредом и явью. Он дважды просил позвать Александра, говоря, что он, наверно, у Евгения, но когда Петров сказал, что пойдет за ним, генерал улыбнулся и сказал:
— Не надо, он все еще на рождественской елке. Я отвез его туда утром. Мой бедный маленький мальчик, он не хотел надевать матроску, потому что его дед служит в армии.