— Вы видите сами, — сказал он, когда мы проходили комнаты, наполненные до отказа пациентами, — если кто-нибудь из них станет чувствовать себя лучше, то предпочтет опять сойти с ума, только чтобы не видеть этого окружения.
Я спросил, нельзя ли перевести Тамару в другой госпиталь.
— Мадам Базаровой это мало поможет. Она не сознает, где она. Кроме того, здесь нет другого госпиталя для душевнобольных. Мы ожидаем, что ее сын сможет устроить что-нибудь другое для нее.
— Есть ли какая-нибудь надежда на выздоровление?
— Никогда не знаешь. В настоящее время она находится в состоянии депрессии. Я подозреваю, что уже в юности она жила в мире своих фантазий. Dementia ргаесох, если хотите знать медицинский термин.
— Ну, а если она поправится?
— Я думаю, что если она даже поправится, это будет только на короткий период. Она совершенно не приспособлена к тому, что называется реальной жизнью.
Я сказал:
— Я хотел бы обеспечить возможность ее выздоровления. Я скоро уезжаю домой в Америку, и в случае если… Я хотел бы, чтобы вы мне сказали, какие практические шаги я могу предпринять.
Доктор посмотрел на меня вопросительно. Я сказал:
— Видите ли, я очень обязан ее отцу. Я в большом долгу перед ним, и теперь, когда он умер, я могу только…
Некоторое время он не отвечал, пристально вглядываясь во что-то за моей спиной со строгим вниманием.
— Мы оба заинтересованы в том, — наконец сказал он, — что будет лучше для пациента. К сожалению, в ее случае выздоровление не зависит от денег. Самое лучшее для мадам Базаровой — это быть там, где находится ее сын, даже если там будут не лучшие условия.
— Все же, очень прошу вас дать мне знать в случае ка-кой-нибудь надобности.
— Хорошо, — ответил он, — оставьте ваше имя и адрес.
У меня было неприятное чувство, что он не одобряет меня, потому что я не сказал ему чего-то, что он ожидал услышать. Он внимательно смотрел на листок бумаги, на котором я написал свой адрес в Сан-Франциско, и, словно поставив диагноз, взял перо и приписал «USA» под адресом. Мы вышли из здания.
— Она, наверно, сейчас в саду, — сказал он. — Это их время для прогулки.
Когда доктор увидел Тамару, он остановился и сказал, что он должен вернуться в свой кабинет. Он ушел, но мне показалось, что он тайно следил за мной некоторое время из окна.
Тамара сидела на траве около ног своей сиделки и чертила что-то на земле маленькой палочкой. Ее остриженные темные волосы падали ей на глаза, и она время от времени откидывала их рукой.
Я стоял и смотрел на ее тонкие пальцы, бледные щеки, на ее длинную шею. Потом я подошел ближе и сел на траву рядом. Она посмотрела на меня. В ее отсутствующем взгляде не было даже попытки узнать меня. Она отбросила палочку и стала стирать свои рисунки руками.
— Тамара, — сказала сиделка, и ее имя, сказанное безразличным тоном, звучало так странно. — Ты опять измажешь руки.
Тамара закусила губу и стала ковырять землю еще глубже.
— Ты должна вести себя прилично, когда у тебя гости. Этот господин пришел тебя навестить.
Я придвинулся ближе к Тамаре, предлагая ей платок; она нагнула голову, так что ее подбородок коснулся груди, и закрыла глаза. Как будто бы вспомнив что-то, она быстро дотронулась до шеи рукой.
— Я хочу его назад, — сказала она и посмотрела вверх на меня. — Отдайте мне его назад.
Ее голос звучал хрипло, и она несколько раз откашливалась.
— Ты же знаешь, что ты не можешь получить его обратно, Тамара, — сказала сиделка, — ты можешь поранить им себя.
Она повернулась ко мне:
— Она хочет свой крест обратно, она его все время просит с тех пор, что она здесь.
— Ты же порвала цепочку, — сказала она Тамаре.
— Это не я, это кто-то другой порвал цепочку.
— Тамара, — сказал я, — когда Александр придет, он тебе принесет крест.
— Нет, — сказала она. — Это неправда.
— Что же правда?
— Они похоронили Александра в очень маленькой могиле. Я думала, что он там не поместится, а он поместился. Он был такой маленький.
Я хотел взять ее за руку, но она отдернула ее и придавила коленом свои пальцы. Все, что я чувствовал в тот момент, было бессильно перед броней ее бреда, и все же я надеялся, что физический контакт вернет ее мне.
— Тамара, — сказал я, — ты знаешь, кто я?
Лукавая улыбка неожиданно появилась на ее лице.
— Вы тот человек, который всегда стоит около дерева, когда я прохожу мимо.