И Джеймс, и Ричард прекрасно понимали, что за такие фокусы на базе их никто по головке не погладит: демонстративное и наглое провоцирование противника в реальном бою завершилось бы для них обоих весьма печально. Но ничего другого придумать не получалось: стандартная посадка в ангар обоим казалась крайне глупой идеей. Космолеты, отлетев почти на границу действия собственных орудий, вновь повернули назад, по широкой дуге заходя со стороны разбитой, покореженной кормы.
Они еще трижды повторили маневр подлетел-замедлился-полетел дальше, после чего космолет Волчонка начал наматывать кольца и «восьмерки» на безопасном расстоянии, а «Жнец» Джеймса неторопливо поплыл к огромному пятну пробоины.
— Волчонок, — ожил эфир, — я на траектории посадки. Время до захода — три минуты. Связь — после предварительной разведки. Отбой.
— Волчонок понял. Отбой.
Джеймс улыбнулся, слушая собственный голос — и едва слышимые нотки недовольства в голосе Ричарда, которому не очень хотелось пропускать все самое интересное.
Идея — достаточно бредовая — пришла Джеймсу в голову, как только «Жнецы» впервые приблизились на дистанцию визуального (естественно, через обзорный экран) контакта. Если в ангарах ловушка, то ничего ни поодиночке, ни вместе они там не сделают. Если же один пойдет к отдаленной пробоине, а второй останется снаружи — вряд ли кто подумает, что первым космолетом управляет компьютер. Джеймс с Волчонком не зря летали взад-вперед: пока настроили компьютер, выуживая из электронной памяти особенности пилотирования Джеймса, пока он записал скупую реплику, пока выбрали место для высадки — как раз заканчивался второй по счету маневр.
Дальше — проще простого. Разгерметизировав кабину, Джеймс вынырнул наружу, аккуратно переполз на нос патрульного космолета. «Жнецы» начали третий заход, как и раньше, замедлили ход, прошли почти вплотную к обшивке и умчались на простор. Но только в одном сидел пилот: как только визор Джеймса зажег перед ним сигнал тревоги, юноша включил миниатюрные ракетницы, пристегнутые к запястьям. Струи газа расплескались об обшивку «Жнеца» — и космолет пропал, уносясь куда-то вперед и вниз. А «сверху» на Джеймса надвигалась черная, бесформенная громада, застилающая звезды.
Тем, кто никогда не бывал в вакууме, казалось, что там все так же, как на обзорных экранах или голофото. Джеймс же — и в Академии, на Л-434, и здесь, на Марите, — имел удовольствие убедиться, что в вакууме все намного скучнее. И тяжелее для восприятия. Если на обзорном экране «Жнеца» тэш’шский военный корабль выглядел так, как будто нечто равномерно освещало его со всех сторон, то здесь он был всего лишь смутной, густой тенью. Джеймсу пришло в голову поэтичное сравнение с огромными ножницами, вырезавшими в звездном полотне прореху.
Визор выдал очередное предупреждение — и Джеймс, направив точно по указанному маркерами направлению раструбы ракетниц, открыл подачу газа.
Теперь, когда не было ни фосфоресцирующей обшивки космолета, ни света от ламп на шлеме, Джеймс не увидел ни бьющих вперед струй, ни собственных рук. Визор помогал, но очень и очень слабо. Больше всего это напоминало движение в толще воды, выкрашенной в абсолютно черный цвет — при том, что никакого сопротивления не ощущалось.
«Верх» и «низ» совершили очередной кульбит: только что он поднимался от собственного космолета, а теперь — падал на броню корабля. Беспрерывно работающие ракетницы гасили инерцию — даже в точке максимального торможения «Жнец» двигался достаточно быстро; сьютер плотно давил на тело со всех сторон, тихо шипела поступавшая под шлем кислородная смесь. Фонари на шлеме Джеймс не включал, прекрасно зная, что толку от этого не будет ни какого. В лучшем случае — если направить свет в сторону корабля — он увидит размытую, широкую светлую полосу.
Дрожащие зеленые цифры перед Джеймсом мигнули, погасли — и тут же он выключил ракетницы. Почти две секунды визор оценивал ситуацию, потом выдал успокоительное сообщение. Подошвы мягко коснулись брони: толчок вышел несколько более жестким, чем он ожидал. Джеймс настороженно покрутил головой, потом ругнулся про себя: и что он собирался тут увидеть? Темнота вокруг, давящая, беспросветная, по контрасту с сиянием миллионов звезд вокруг кажущаяся еще более густой, растворяющая в себе все и всех.
Визору, по крайней мере, темнота особенно не мешала: перед юношей появилась схематическое изображение военного корабля с зеленой точкой на корме. Потом схема пропала, сменившись узкой зеленой стрелкой — мол, туда.