– Что надо? – неприветливо бросает мне в лицо Марина.
Я долго ломала голову, почему Алексей женился на этой кукле. Красивая – не спорю, но характер…
– Здравствуйте! – отвечаю этой крашеной, которая ведёт себя словно дама королевских кровей, вынужденная жить с простыми смертными. – Вальтер… – Я показываю на собаку, которую даже не приходится держать за ошейник – пёс послушно сидит рядом. – Он, наверное, выбежал…
Но вместо радости и благодарности за находку, меня окидывают презрительным взглядом.
– И что?
– Скоро ночь… – «Тупоголовая ты наша! Видно «Супра» весь мозг разъела, если он, конечно, там вообще был!»
– И что? – пренебрежительно повторяет Марина.
– Алексей… – я запинаюсь, так как не знаю отчества хозяина собаки, – будет волноваться за него.
Скорее всего самого Алексея нет дома, потому что он никогда не оставил бы собаку на улице. То, что Вальтера он любит – это бесспорно.
– Мой муж в больнице. И ещё не факт, что он оттуда выпишется, – отрезает Марина с таким видом, словно говорит о чужом человеке. – Мне этот пёс даром не нужен. Возиться с ним я не собираюсь.
– И что мне с ним делать? – Я прихожу в замешательство от её слов.
– Это уже не мои проблемы! Что хочешь, то и делай!
– Но… – начинаю я, как перед моим носом захлопывают дверь.
Вальтер жалобно скулит и укладывается мордой на лапы. Смотрю на вдруг ставшее ненужным животное. Оставить его вот так – бессердечно!
– Ладно. Пошли. Надеюсь, что когда твой хозяин вернётся, то на улице окажется эта выдра!
Я не знаю, что могло случится с Алексеем. Марина сказала, что он может не вернуться. Неужели что-то серьёзное? Автомобильная авария? Но его серебристая машина стоит во дворе в безупречном, как всегда, виде. Что тогда? Гадать некогда, скоро ночь, и все магазины для животных уже наверняка закрыты. Я снова нажимаю на звонок и не отпускаю до тех пор, пока дверь не открывает разъярённая мымра.
– Если ты сейчас не уйдёшь, я вызову и полицию, и живодёрню! – шипит она.
– Живодёрня тебе как раз не помешает! – Никогда не грубила соседям, но тут не могу сдержаться. – Поводок и намордник дай!
Хотя намордник лучше надеть на эту сучку, чем на Вальтера.
– Я всё выбросила! Можешь порыться в мусоропроводе!
Возникает дикое желание засунуть в мусоропровод эту крашенную курицу головой вниз.
В мою ладонь утыкается мокрый нос. Бросаю брезгливый взгляд, на то, что незаслуженно считает себя человеком, и, подцепив за ошейник Вальтера, веду его вниз.
– Тебе придётся немного потерпеть. Корм смогу купить только завтра.
Мне ничего не остаётся, как снять пояс со своего пальто, привязать за ошейник и, стараясь никому не попадаться на глаза, выгулять бедное животное. Придя домой приходится набирать ванну воды, чтобы помыть собаку. Таким грязным он никогда не был. Неужели он провёл на улице несколько дней?
– Прости, Вальтер, но еды у нас с тобой нет.
Я осматриваю в морозилку, где ничего кроме замороженной ягоды не нахожу.
Мама всё лето жила у своей сестры. Тётя Рита забрала её к себе, когда на маму совсем стало страшно смотреть. А себе я практически ничего не покупала. Чай, кофе дома были, а ужином меня кормили в детском отделении, где я по вечерам мыла пол.
– Придётся тебе подождать.
Достаю обычную суповую тарелку и наливаю Вальтеру воды. Но потом вспоминаю, что у бабы Стеши, которой я ставила уколы, был пёсик. Собакой назвать это мелкое недоразумение очень сложно. Она его кормила какой-то кашей.
– Вальтер! Как насчёт каши, а?
Естественно мне никто не отвечает. Но это не мешает мне залезть в шкаф, где мама хранит крупы. К моему огромному удивлению в шкафчике под кухонным подоконником я нахожу две жестяные банки тушёнки, судя по сроку годности вполне пригодной для употребления. Этот шкафчик придумал папа. Он ещё смеялся, что сделает потайную дверцу и устроит там бар. Бар папе устроить не дала мама, а вот хранить банки, которые она закручивала, было очень удобно.
– Вальтер, смотри, что я нашла! Да мы с тобой проживём до утра! Что изволите: гречку или перловку?
Выбор всё-таки я останавливаю на гречке. А так как мне будет нужно уйти на работу рано утром, то в магазин я попаду только ближе к вечеру. Придётся встать пораньше, чтобы успеть ещё погулять с Вальтером.
Алексей
Шум, который очень мешает, начинает понемногу стихать. Появляются звуки. Я начинаю различать голоса, но сами фразы не понимаю, они нечёткие. Такое состояние пугает, но я практически всегда проваливаюсь в полубессознательное состояние, которое очень сложно назвать сном.