Мы заснули, а лодка продолжала плыть по течению, мирно покачивая нас на небольших волнах. И будь что будет, плевать, сейчас хочется спать и всё тут.
Что такое ассенизаторство, кто знает? Нет, даже не так, что такое ассенизатор в славном городе Оршем?
Знаете? Да, это проклятый фрол всеми богами бездны, это безвольный дерьмовоз, чей срок и страданье может облегчить лишь один фэльфво всём городе, подписав ему геловые отпускные. Однако всё не так просто, фэльф этот не из тех, в чьём сердце живёт доброта и сострадание, отнюдь. Гласный король нечистот лье Глоскар, славного и могучего города Оршем ещё ни разу не подписал такой бумаги, правда обещал многим, но так его перо и не дошло до столь презренной бумаги. Ни разу, повторюсь. Все три года фрол, который по року судьбы попал к лье Глоскару, будет служить своему хозяину, все три года, три года наполненные испражнениями и глухими тёмными подземными туннелями города. Три проклятых года!
Варлох сегодня опять был не в духе. Сегодняшнее утро для него снова началось с мордобоя, да не в том печаль, что с мордобоя, подумаешь, обычная утренняя процедура, а в том, что сломали его комнату. И кто, мерзкий челак, причём своей хлюпкой головой. Да так сломал, что не построить уже такого же столь приятного уголка больше Варлоху. Подумаешь один раз кинул этого тошнотика головой вперед, так эта пакостная скотина не нашла ничего лучше, как полететь своей башкой в комнатку гоблина. Вот скот тупой, а не челак пошёл! Так и норовят поломать красоту возведённую, всё им гадам неймётся.
Ну как комнату, импровизированную в общем бараке комнатушку, которую Варлох выстроил собственными руками. Ну не то, чтобы совсем собственными руками, а руками этих чумазых шнырей челаков, но ведь он же своими руками им давал затрещины, своими же ногами под зад ногой подгонял этих ленивых тварей. А вы думаете это легко? Ха! Ошибаетесь. Все руки и ноги свои о их костлявые тела сбил, а горло как сорвал на этих тупых ублюдков, до сих пор связки болят. Тоска. Печаль. Обида. Что тут сказать, когда нечего говорить, да и если говорить красиво, то это к ушастым эльфам, те три часа без разбору готовы трындеть про лютики-цветочки, так и ни сказав конкретно по делу ничего. Но ушастые то хрен с ними…
А во всём виновны эти бородатые коротышки, три качена им в зад, нет, лучше три держака от лопат каждому с разбегу в их жирные зады. Вот твари бородатые, продали его на рынке невольников этому мелкому, ушастому проныре Гроскару. Чтобы их боги их толстозадые три дня любили в одни и теже дыры без перерыва.
Варлох как узнал тогда, кому его продали, так чуть собственные башмаки от досады не сгрыз. Если кто с родичей, или соплеменников узнает, что ему выпала участь дерьмо за всеми вывозить, да ещё где, в Оршеме, куда каждый уважаемый гоблин своих пойманных невольников свозит, так засмеют до смерти. Да что там засмеют, ни одна даже самая последняя гоблинша не пустит его к себе под юбку, а это тоска полная. Как же славному воину и без толстых, зелёных ножек гоблинши? Какой же он после этого воин, если только мечом будет способен махать, оно порой для уважения надо и в кровати чем-то помахать, перед той, кому на ночь он достанется, той кому так несказанно повезёт.
Ох и бесновался тогда Хафрум, ох и кричал и одежду на себе рвал, когда его силой волокли к карете Гроскара. Никак тогда Варлох не хотел принять этой участи, никак не желал. Даже когда волокли его за каретой на привязи гоблин и тогда успевал ругаться и проклинать всё на своём пути и каждого.
Забили палками его тогда чуть не до смерти, пока привязали к карете, этого гнусного фэльфа. Гоблин даже попытался в отчаянье прыгнуть пузом на меч охранника, но тот, шустрый гад оказался, не пожелал, сволочь, немного проткнуть пузо зелёному здоровяку, да списать на вольные хлеба.