Бог мой! Как тяжело! Сказать правду и не добить её окончательно.
— Всё, что я сказал, — правда, — осторожно говорю ей и Настя, прижав руки ко рту, несколько минут тихо плачет. То ли от счастья, то ли от мысли, что потеряла столько времени, думая, что её родная дочь мертва.
— Где она сейчас? – вытирая слёзы, спрашивает Настя.
— Этого я тебе не могу сказать, — тихо отвечаю ей.
Сейчас я уйду, и мы продолжим этот разговор в другой раз. Сразу так много информации вываливать не нужно.
— Вы серьёзно? – резко влезает в разговор рыжая. – Не можете сказать матери, где её ребёнок? Вы совсем бесчувственный? Зачем тогда сюда приходить?
— Двадцать два года назад Лиза была похищена. Она пропала, — произносит Прохор.
— Всё это время вы знали, что моя дочь жива, и никто мне ничего не сказал? – зло проговорила женщина, глядя на нас.
— Я не знал, Насть, — расстроенно произнёс Ян.
Не врёт. Не знал. Никто не знал. Кроме нас двоих.
— Только Миша и я знали о том, что ты мать Лизы, — виновато сообщил мой друг.
О том, что Лиза всё ещё жива, он узнал только через неделю после выписки Насти из больницы. Я скрывал это от всех. А когда друг узнал, я пригрозил ему, и он поддался.
— Как вы могли так со мной поступить? – плакала Настя.
Ольга вернулась с таблеткой и заставила свою мачеху её выпить и запить водой.
— Насть, извини нас! – просили мы у неё прощение, но она всё плакала и плакала.
Мне нужно подойти к ней и поговорить. Успокоить! Я могу! Я должен это сделать. Должен сделать хоть что-то, чтобы загладить свою вину.
— Пять шагов от неё! – прошипела на меня Элара, загородив дорогу к Насте собой. – Видите, до чего женщину довели? Нравится? – сделала шаг на меня. – Да вы самый настоящий трус! Подлец! И подонок! Сделать такое… Это низость! Ни один нормальный мужчина так не поступит с женщиной. Только мразь и настоящая тварь.
— Девочка, поосторожнее с оскорблениями, — чеканю ей, но, как ни странно, полностью с ней согласен.
Она сказала всё чётко и по делу. И, главное, смело. Не боясь меня. Впервые меня не боятся. Даже Соня вначале боялась, но не Элара.
— А иначе что? Тоже ребёнка отберёте? – смотрит на меня с вызовом. – Или как?
— Лара, — позвала её Настя, сквозь слёзы. – Не надо.
— Что не надо, Насть? – обернулась к ней. – Ты права, я часть твоей семьи, как и ты — часть моей. И я привыкла защищать тех, кто мне дорог.
Золотые слова. И почему у меня в ее возрасте не было таких мыслей? Может, не совершил бы столько ошибок.
— Даже ценой собственной жизни? – спрашивает зачем-то её мой друг.
— Любой ценой. Иначе, что это за семья? – отвечает ему. — И знаете что, вы тоже виноваты в её слезах. За двадцать с хвостиком лет вы могли ей всё рассказать, тем более, она крёстная вашего сына.
— Я не хотел говорить, потому что Лиза пропала, и мы её до сих пор не нашли, — оправдывается друг. – Сказать человеку, что его дочь жива, а потом сказать, что она, возможно, мертва, это ли не издевательство?
— А сейчас вы сделали не то же самое? – резко спрашивает его.
— Сейчас мы знаем, где её искать, — отвечаю.
— И где же? – уточняет рыжая, но и обороны не сдаёт. Охраняет Настю лучше, чем мои бойцы. Следит за каждым моим движением и успевает даже говорить умные вещи.
— В Санкт-Петербурге, — отвечает Прохор. – Ян здесь, чтобы найти её.
На лице девушки вдруг появляется улыбка. Слегка неправильная. Скорее не радостная, а вымученная.
— Он уйдёт, как только найдёт её? – спрашивает Прохора, не смотря на его сына.
— Да. Его дом в Москве, — отвечает друг.
— Нет, — тут же вставляет слово Ян, но Элара не обращает на это внимание.
— Насть, мы найдём её, — обещаю потерявшей себя женщине. – И я верну тебе дочь! Прости ещё раз!
— Все сказали? – спрашивает нас Элара. – А теперь уходите, как и обещали. Оставьте её.
— Я верну нам дочь, — ещё раз говорю Насте на прощание и ухожу, как и было обещано. Я и так сделал ей слишком больно. Соня и Прохор следуют за мной, в отличие от Яна, который идёт к Насте.
Правильно, сынок, ты не виноват. Успокой её за нас.
— Эй, господа, — окликает нас Элара на улице.
— Да? — отозвался, и мы все обернулись.
— Мы можем поговорить? – спрашивает она нас, но смотрит только на меня. – Без Сони.
— Почему это без меня? – тут же насторожившись, спрашивает моя любимая.
— Нужно, — многозначительно произносит девушка, и я понимаю, что, возможно, сейчас Элара решила продолжить разговор. Оскорбить меня ещё больше, как я того и заслуживаю.
— Прохор, отведи Соню в машину, — прошу друга и смотрю на рыжую стервочку, готовясь принять её удар. – Где мы можем поговорить?
— Здесь, — отвечает она и, дождавшись того момента, когда Соня и Роман уйдут, делает шаг ко мне.
— Ну, — тороплю её.
— Давай без прелюдий, — сразу же начинает она, подступая ко мне всё ближе и ближе, но я и так стою неподвижно. – И на ты.
— Давай, — отвечаю ей.
— Ещё раз я тебя рядом с Настей увижу, ножки пообломаю. А если она плакать будет, то и ручки. А если долго плакать будет, то и шею сверну. Поверь, мне это как раз плюнуть!
— А осилишь? – с вызовом спрашиваю хамку.
— А вытерпишь? – спрашивает в ответ, после чего я получаю резкий удар в живот. Хорошо поставленный удар в живот. – Это за сегодняшние слёзы Насти, — говорит мне на ухо, пока я, согнутый от боли, стою на месте.
После этого Элара уходит, а я понимаю, что когда-то в моей жизни должен был появиться такой человек, который врезал бы мне за все мои ошибки и грехи. Показал бы мне, что я не Царь-бог… Я простой человек, который столько натворил, что одним ударом в живот здесь не обойтись.
— Всё в порядке? – взволнованно спрашивает у меня Соня, когда я сажусь в машину.
— Да, Соня. Всё отлично, — смотрю на неё и не могу поверить, что такая, как она, по собственной воле находится рядом со мной.
Соня и Элара – Прощение и наказание… Чего окажется больше в моей жизни? Что победит в итоге?
Глава 28
Царь
— Вот мы и нашли тебя, — злорадно произносит мой друг, оседлав стул, как коня, сев лицом к Никифору Иванину.
Этой ночью нам удалось выяснить местоположение одного из Иваниных. Бросив Соню посреди ночи, я помчался по названному адресу. Мои бойцы вскрыли дверь и, влетев первыми, схватили Никифора, привязали к стулу и позволили нам поговорить.
Разговор был не из лёгких и разъяснялся не только я.
Прохор бы тоже подъехал этой ночью, но у него была встреча в Москве, где он и находился, когда сообщал мне местоположение Иванина. Всю ночь мы подготавливали Никифора к разговору, и сейчас он выглядел подготовленным, но совсем нежелающим говорить.
Что крайне бесило.
— Где твой брат? – спрашиваю его, в который раз и, не дождавшись ответа, бью по рёбрам. Никифор морщится, но даже болезненного стона не издаёт.
Терпит. Почему? Не верю я в такую искреннюю преданность брату. Что-то здесь другое.
— Молчит? – уточняет у меня друг.
— Сам не видишь? – нервно отвечаю в ответ. – Ни единого слова.
— Непорядок, — тянет Прохор. Встаёт со стула и, аккуратно сняв пиджак, вешает его на спинку того самого стула. Закатывает рукава рубашки и приближается к нам, доставая что-то из своего кармана. – Поговорим по-другому?
Никифор внимательно следит за ним одним глазом, так как другой у него заплыл.
— Ты ведь знаешь кто на этом фото? – спрашивает Роман Иванина и показывает ему карточку с фотографией.
— Откуда у тебя эта фотография? – шипит на него Никифор.
— Добрые люди помоги, — отвечает друг. – Твоя соседка любит фотографировать всех, кто её окружает.