Обороты немедленно снижались, личности безропотно открывали сумки для проверки, послушно топали с вохрушками на пост…
Однако из песни слова не выкинешь. Моральным давлением удавалось ограничиться не всегда.
Тот гражданин был гораздо более серьёзным преступником, чем обычные для «Лета» похитители помидоров. Собственно, продукция теплиц его вовсе не интересовала: он предпочитал выносить дорогостоящие корейки и балыки с расположенного поблизости мясокомбината «Самсон», а через территорию «Прошлого Лета» просто выбирался наружу. Может быть, за ним числились и более тяжкие преступления, ибо по своим душевным качествам этот человек был именно тем, кого сейчас принято называть «отморозками».
Уголовный розыск уже «вёл» его, именно в ту ночь должно было произойти задержание, но сотрудницы ВОХР, естественно, об этом не знали. Увидев на своей территории мрачного детину с подозрительной сумкой, вохрушки попытались его остановить.
Когда мужик не обратил на оклик никакого внимания, прозвучало предупреждение:
– Стой! Пускаю собаку!
Собакой был Ханыч, но и это отморозка не впечатлило. Он бросил громоздкую сумку и… принялся раздеваться.
– А пускайте, – заявил он охранницам. – Собаки голых не трогают!
Не знаю уж, откуда он почерпнул это заблуждение. Прозвучало «Фас!», Ханыч ринулся в атаку и схватил вора за ногу. Насчёт того, что «собаки голых не трогают», он оказался не в курсе… Тут надо сказать, что дело происходило задолго до открытия на каждом углу пунктов приёма металла, соответственно, возле теплиц валялось немало всяческого железного хлама. Укушенный мужик извернулся, подхватил с земли тяжёлый кусок металлического уголка – и с размаху огрел Ханыча поперёк спины. Да так, что лопнула шкура.
Вообще-то Ханыч во время борьбы с человеком, тренировочной или реальной, не зверел никогда. Ситуация неизменно оставалась контролируемой – Ханыча можно было в любой момент безо всяких проблем снять с оппонента. Этот случай стал исключением. Нельзя же, в самом деле, бить животное железным уголком и требовать, чтобы оно при этом проявляло корректность!.. Дальнейшее, по словам охранниц, было попросту жутко. Ханыч мгновенно опрокинул супостата и прижал к земле. Насел на него, чёрный в темноте, как кот на пойманную крысу, и принялся рвать. Одной из вохрушек от этого зрелища стало физически плохо, она впервые увидела, на что их четвероногий защитник был в действительности способен. Вторая оказалась покрепче и решилась Ханыча оттащить. Как ни странно, он послушался её – и в это время, привлечённая рёвом и воплями из-за забора, появилась группа захвата. Та самая, чей предполагаемый «клиент» валялся на земле в луже крови, растерзанный до полусмерти.
Говорят, при виде милицейского пистолета отморозок захохотал:
– Стреляй, мне плевать…
Ещё говорят, что лечили его в тюремной больнице до суда чуть не полгода.
ВЫСТАВОЧНАЯ КАРЬЕРА
Тогда же, в период службы в фирме «Прошлое Лето», и состоялась Ханычева короткая выставочная карьера. Вохрушки Ханыча любили. Не за бесстрашие и свирепость, не за то, что чувствовали себя за ним как за каменной стеной. В кругу своих это был просто большой, уютный, безопасный и ласковый пёс, всеобщий любимец. Родословная у Ханыча была в порядке, и в один прекрасный день вохрушки заставили меня поехать с ним на выставку в Гатчину.
Хвастаться нечем – фурора мы там не произвели. Наоборот, эксперт поглядывал на нас с явным неудовольствием.
– Собаку кормить надо, – сказал он мне назидательно. – Что это он у вас такой худой? – У Ханыча всю жизнь были видны два последних ребра. – Ротвейлер должен быть… сильным!
С экспертом в ринге не спорят, и это, конечно, правильно. Но вопросы задавать не возбраняется, и я спросил: