– Откуда она у тебя? Это дом, где произошло несчастье… – от удивления парень даже забыл о своём раздражении и обиде.
– Жестокое убийство целой семьи… – кивнул младший. – Их нашли в подвале с отрубленными головами. Это были наши прямые родственники. Мои предки покинули Англию именно после этого случая, и с тех пор уже несколько поколений мы американцы.
После такого признания Эрик и невзлюбил Майки окончательно. Потому что мужчина, который обезглавил пять человек в подвале дома с фотографии, был его пра-пра-дедушкой, а также лучшим другом убитого главы семейства. Эрик никогда не видел никаких изображений этого человека, но отец говорил, что спустя три дня после преступления мистер Хиденстом скончался в психиатрической клинике во время припадка. Он бился в конвульсиях и кричал что-то о проклятии, о том, что кто-то "сам их впустил" и о том, что всё повторится через сто лет.
Эрик тогда ничего не рассказал Майки, но от этих мыслей его бросило в удушливый жар. Ему казалось, что в комнате нечем дышать, потому что весь воздух пропитан присутствием новоиспечённого брата. Было одновременно тесно, некомфортно и мучительно хорошо.
А теперь, когда они стали жить вместе, деться от Майки стало совершенно некуда. Да, у них были разные комнаты, но Эрику всё время казалось, что Майки слишком много. Он был просто везде. Утром сонно открывалась дверь в его комнату, и босые ступни шлёпали в ванную (их общую ванную!), поэтому Эрику приходилось залезать в уже мокрую душевую, где на каждой стенке блестели капли воды с кожи брата.
Необходимость делить ванную комнату, пожалуй, была самым болезненным обстоятельством – их зубные щётки прижимались и тёрлись друг о друга в стаканчике, влага с полотенца Майки успевала проникать на полотенце Эрика, а в корзине для белья валялись вещи младшего брата.
Однако за пределами ванной Эрика также преследовал тонкий аромат лосьона, крема для волос или ополаскивателя для рта и вечные мелодии, которые Майки мычал себе под нос, хрустя на кухне тостом с джемом.
И хуже всего прикосновения. Брат постоянно находил возможность тактильно выразить своё присутствие, несмотря на то, что не делал это явно. К примеру, он прекрасно обходился без рукопожатий или объятий, зато садился за стол всегда так, чтобы их колени и локти касались. Если они рядом стояли, то Майки непременно пристраивал свой локоть куда-то в бок Эрику или практически облокачивался на него.
За завтраком в первую же неделю их совместного проживания Эрик вспылил.
– Майки, тебе обязательно всегда ко мне липнуть? Сядь в другое место.
Элен подавила возмущённый возглас, а отец послал ему грозный взгляд через весь стол.
– Но мы же братья, – ответил Майки. – Что в этом такого?
– Мы даже не родственники, сам подумай! – цыкнул Эрик, отсаживаясь. – Просто наши родители поженились.
Это замечание повисло в ледяной тишине на целую минуту. Затем родители переключились на обсуждение новостей: снова пропал подросток. В газетах выдвигались разные предположения от маньяка до самоубийств. Родители пропавших отмечали необычное поведение детей перед исчезновением – апатию, вялость, проблемы со сном.
Майки, внимательно слушая беседу взрослых, не стал специально двигаться к Эрику, но на следующий день всё забылось и встало на свои места. А отец пришёл в комнату сына и, немного помявшись, бросил:
– В общем. Не порти всё, когда у меня только жизнь начала налаживаться, Эрик.
В целом парень не имел ничего против нового положения вещей и искренне радовался за отца, да и понимал, что сводному брату, возможно, было тоже нелегко. Хотя по последнему этого было не сказать. В конце концов, Эрик понял, что, видимо, тут дело только в его личной карме, и придётся как-то вывозить. Поэтому теперь сносил всё молча, радуясь тому, что в колледже можно стряхнуть с себя эту одержимость братом и забить голову учёбой.
А потом Элен сама попросила приглядывать за Майки. Этим Эрик оправдывал то, что не закрывал на ночь дверь в свою комнату и утром мог наблюдать потемневшим тяжёлым взглядом, как Майки плетётся в ванную, с трудом разлепляя глаза и не замечая влажных пятен на трусах.
***
Осень в этом году выдалась премерзкой. Уже с утра небо затягивали чёрные тучи, начинал моросить мелкий дождь, а к обеду становилось почти темно. Изо рта шел пар от холода, и виски сжимало от непривычной промозглости. Сырость из подвала поднималась в дом, и это было ещё одно вторжение, которому Эрик не мог помешать.