— Так, так, Терентий Карпович! — поддерживает его Бамбизов. — Я тоже так думал, только не был уверен — правильно ли это? В душе чувствую — прав, спорю, доказываю, а червь сомнения точит: может — и в самом деле не туда загибаю. — Оборачивается к Потапову: — Почему вот таким делам нет широкой поддержки? Пишут об этом редко…
Потапов промолчал.
— Привычка, — спокойно сказал Терентий Карпович. — Будет поддержка, будет. К тому идет. Оно в малом деле, как и в большом — одна политика. Возьми такое: слаборазвитые страны вывозят сырье, а покупают готовую продукцию. А высокоразвитые — наоборот. Сырье не продают, они его покупают и перерабатывают. Так оно идет и аж до самого колхоза. Выгоднее продавать готовую продукцию. А если я в силах переработать свое сырье, так почему ж такое не робить? И в первую очередь надо перерабатывать овощи и фрукты. Это такой продукт, шо он должен быть переработан на месте. Пекарня, колбасный цех — то ладно, то мы для себя зробили.
Они пришли на винный завод. Во дворе — штабеля бочек, кислая бражка в нос шибает. В цехе огромные металлические цистерны — емкости для вина — стоят в ряд на бетонных тумбах. Спереди каждой цистерны манометры, термометры, стеклянные трубки, какие-то вентили, краны, краники. Цементный пол чисто вымыт, пахнет речной водой. Девушка в белом халате, брови — черным шнурочком от виска до виска, встала у стенки, пропуская гостей.
— Ну, шо, Оксана, как дела? — спросил старик.
Оксана улыбнулась, двинула плечами, щеки вспыхнули.
— В лаборатории е хто?
— Нема.
— А у тебе ключ е?
— Е.
— Открывай.
В лаборатории — будто в мастерской алхимика: колбы, пробирки, микроскоп, пузырьки разные.
— Оксан! Дай гостям попробовать нашого и магазинную, запечатанную бутылку подай.
Оксана поставила на стол две колбы с вином — в одной темно-красное, в другой — белое. Потом выставила бутылку вина в фабричной укупорке и три стакана.
— Зачем так много? — запротестовал Бамбизов. — Хватит для пробы и одной пробирки. А, Потапыч, сопьемся?
— Э-э, ты погодь! Это для дальнейшего разговору. Слухай. Тут наше вино. — Старик ударил ногтем по одной, по другой колбе. — В бутылке — тоже наше, вот это, красное. Но в бутылке оно в смеси с другими такого же сорта. Со всей округи свозят на винзавод в район, а там уже и выпускают его под названием «Понурское». Бачишь? — Он повернул бутылку этикеткой к Потапову, потом к Бамбизову. — А теперь пробуйте наше. — Он налил в стаканы. — А потом из бутылки спробуете.
— Я все равно ничего не пойму, — сказал Бамбизов. — В винах абсолютный профан. Мне кажется — все они на один вкус — кислые, и все. Вот «сучок» от «Столичной» — это я отличу.
— Ничого, ничого! — поднял палец Терентий Карпович, как бы призывая к вниманию. — Не понимаешь, тем лучше. Попробуй и скажи.
Бамбизов поднял стакан.
— За ваше здоровье.
— Пей маленькими глотками, — предупредил Терентий Карпович. — И вы, товарищ Потапов, помаленьку.
Смутились гости: не привыкшие к вину, хотели выпить, как пьют квас — одним духом. Подносят к губам стаканы, отпивают по капельке, глотают не сразу. Бамбизов долго держит вино во рту, запоминая вкус и запах. Тяжелую ему задачу задал хозяин — дегустировать вино.
Терентий Карпович наблюдал за гостями и после каждого глотка одобрительно кивал головой. Сам не пил.
— А теперь — фабричного спробуйте. — И когда Бамбизов выпил, нетерпеливо спросил: — Ну шо? По-честному.
— Это лучше, — указал он на колбу. — Приятнее, ароматнее…
— Ну! — обрадовался Терентий Карпович. — А говорив — не понимаю. Шо хорошо, шо погано — каждый отличит. А вы как считаете?
— Мне так же показалось, — сказал Потапов и почему-то смутился: — Я ведь тоже в винах…
— Ничо, ничо, — успокоил его старик. — Все так кажуть, и все понимают. Оксана, чуешь?
— Та чую, — отозвалась девушка из другой комнаты.
— А теперь слухайте. Як бы мы свое вино залили сами в бутылки и поставили в магазине рядом с этим, какое быстрее купили б? Наше! Смекаешь? И на этикетке было б написано, шо оно нашого колхозу. Имя б ему дали. Ну, к примеру: «Оксанина усмишка». А?
— Та ну вас, Терентий Карпович! — послышалось из-за двери.
— А ты не слухай, — отмахнулся Терентий Карпович. — Або просто «Оксана». Тогда б на нашей продукции была наша марка. И мы б за нее бились. А так ведь сливаем в общий котел. Мы фрукты или овощи привозим в магазин — сразу очередь набегает: «Из «Победы» привезли!», «Из «Победы» привезли!» Приятно, конечно, слышать такое, но в колхозную кассу такие комплименты денег не прибавляют. А был бы то наш, фирменный магазин, так мы б туда продукцию доставили первый сорт — шоб продать, а не просто — отвезти, сдать, и как хочете. Сосед рядом торгует, а у него та же редиска, да вид не тот, да переросла — убыток терпит. На другой год — не зевает, шевелится. Я шо хочу сказать? Фабрика, заводы на своей продукции ставят свой фирменный знак, надо, шоб и наша продукция не обезличивалась. Так я кажу?