Ничего не сказал секретарь, повернулся к телефонному столику, заказал Москву. Не успел положить трубку, как телефон мягко зазуммерил и одна из клавиш замигала розовым огоньком. Секретарь нажал на клавишу, огонек погас.
Потапов вскочил, шепотом сказал:
— Я покамест выйду, подожду в приемной.
Махнул рукой секретарь — сиди здесь, а сам просит по телефону, чтобы его соединили с нужным ему человеком. Его соединили не сразу, долго сидел с трубкой, приложенной к уху. Устал, взял трубку в другую руку, смотрел куда-то себе под ноги. Но вот встрепенулся, заговорил.
Потапов даже не уловил: когда начался разговор, смотрел на секретаря и удивлялся, как тот спокойно держится и как свободно говорит. А ведь говорит с кем-то из ЦК! Наконец до него стал доходить смысл разговора, прислушался.
— Да, да… Скорее всего. Я тоже так думаю — от усталости. Бывает у человека такое кризисное состояние, затмение своего рода. Да, да… Верно, от самой пустячной мелочи. Совершенно верно — преодолей он эту минуту слабости, и на другой день смеялся бы над своим малодушием. — Прислушался и опять закивал: — Понял. Хорошо. Нет, нет, обязательно — настоящую причину будем искать. До свидания. — Он положил трубку, потер покрасневшее ухо. Помолчал, собираясь с мыслями. — Ну, вот что, Потапов, некролог опубликуем в областной газете. Похоронить надо с почестями, торжественно, как знатного человека, как Героя. Древние говорили: о мертвых либо ничего, либо — хорошо. Бамбизов заслужил хорошую память о себе…
— Да, конечно! — подхватил обрадованно Потапов.
Доронин задумался и вдруг встрепенулся, осененный каким-то решением. Нажал кнопку на телефонном столике, вызвал помощника.
— Соедините меня с воинской частью… Генерала Еремина разыщите. Срочно, — и стал убирать со стола бумаги.
Не прошло и минуты — зазвонил телефон, секретарь снял трубку.
— Еремин? Слушай, Николай Павлович, просьба большая к тебе. С Бамбизовым несчастье, мне нужно срочно туда вылететь. Необходима твоя помощь. Да. Без надобности вертолет держать не буду. Только туда. Обратно приеду машиной. Говорят — застрелился… Да. У тебя, кажется, служит его сын? Предупреди, пожалуйста, осторожно о беде. Нет, пока ничего не надо говорить… И отпусти его, пусть полетит вместе с нами. Да. Значит, куда нам? На стадион? Хорошо, это совсем рядом. Спасибо. — Секретарь положил трубку и, вставая, снова нажал на кнопку. Приказал помощнику: — Главного врача областной поликлиники… Позвоните ему, объясните, в чем дело, и пусть он сейчас же едет на стадион — там нас будет ждать вертолет. Мою машину — к подъезду. Пойдем, Потапов.
Вертолет повис над селом, выбирая место, куда бы приземлиться.
Дома, хозяйственные постройки, машины — все сверху казалось маленьким, игрушечным, как на макете.
Потапов всматривался вниз, чтобы увидеть и указать летчикам дом Бамбизова — он стоит на самом краю села, и там, на поле, можно приземлиться. Но летчики уже давно догадались, где этот дом — возле него вкривь, вкось стояло с десяток разных машин, толпились люди, и именно сюда, завидя вертолет, неслись со всех улиц быстроногие мальчишки, стекался народ.
Толстобрюхий, неуклюжий вертолет легко опустился на край поля и, пригнув своим вихрем траву, замер. Длинные лопасти винтов большим крестом безжизненно повисли над ним. Открылась дверца, и на землю спрыгнул паренек в военной форме. За ним из вертолета вышел секретарь обкома. Высокий, с густой сединой в висках, ни на кого не оглядываясь, Доронин широкими шагами торопливо направился прямо к толпе. Его узнали, расступились, образовав живой коридор, в центре которого остался лишь председатель райисполкома Кочин. Доронин подал ему руку и, не останавливаясь, спросил:
— Что там?
— Врачи… колдуют…
— С Бамбизовым что?
— Сердце…
— Ранен?
— Нет, сердечный приступ. В очень тяжелом состоянии.
Доронин приостановился, поискал кого-то глазами. Потапов подумал, что секретарь ищет его, поторопился к нему, но тот уже отвернулся в другую сторону, увидел прилетевшего с ним врача, крикнул:
— Валентин Петрович, пожалуйста, побыстрее, там нужна ваша помощь, — и указал на бамбизовский домик.
— Да-да, я бегу, — кивнул тот и побежал старческой рысцой, бережно прижав свой чемоданчик к груди.
Потапов придержал Кочина, спросил тихо: