Первый их набег удалось отразить. В 1445 году опять шайки Махмета показались в русских пределах. Великий князь выступил против них с небольшим отрядом, но подле Суздаля был разбит и захвачен в плен. Обрадовался Шемяка, стал упрашивать хана, чтобы он не отпускал пленника на княжение; но Василию удалось освободиться из плена: он обещал заплатить хану огромный выкуп за себя. Пришлось для этого собирать большие подати с народа. Поднялось неудовольствие. Ропот усилился, когда Василий стал принимать к себе на службу татарских мурз, раздавать им русские области в управление. Стали ходить слухи, будто Василий Васильевич тайно условился с ханом занять Тверское княжество, а всю московскую землю отдать ему. Димитрий Шемяка спешил воспользоваться этими слухами: не мог он ждать себе добра от Василия Васильевича, знавшего о сильной его вражде к себе. Слухам о беде, грозящей всей Русской земле, поверили тверской князь Борис Александрович и князь можайский Иван Андреевич и стали сноситься с Шемякой и некоторыми недовольными московскими людьми. Решено было свести Василия Васильевича с московского престола.
Раз, когда великий князь отправился из Москвы на богомолье в Троицкий монастырь, Шемяка вместе с князем можайским напал ночью врасплох на Москву. Заговорщики схватили жену и мать великого князя, разграбили его казну, перехватали верных бояр. В ту же ночь князь можайский с отрядом своих, Шемякиных, воинов поспешил к Троицкому монастырю. Утром на другой день, во время обедни, великий князь получил весть, что на него идут Шемяка и Можайский. Он не поверил.
— Может ли быть, — говорил он, — чтобы братья пошли на меня, когда я с ними в крестном целовании?
Однако на всякий случай послали разведчиков; но Можайский повел дело очень ловко: приказал собрать множество саней, положить в них по два воина, покрыть рогожами, а за каждыми санями идти по одному человеку. Разведчики Василия подумали, что это идет простой обоз с товаром. Подъехал этот обоз к ним поближе; тогда ратники выскочили из возов и перехватили оторопевших людей Василия. Никто из них не убежал, да и бежать было бы трудно: в ту пору на дороге лежал глубокий снег.
Увидел врагов великий князь, когда они были очень уж близко. Бросился он в конюшню — там не оказалось ни одной оседланной лошади. Все люди его растерялись от страха и не знали, что делать. Тогда Василий кинулся в Троицкую церковь и стал молиться. Монастырский двор наполнился ратниками. Раздавались крики: «Где великий князь?».
Василий, услышав из церкви голос князя можайского, закричал:
— Братья, пощадите меня! Дозвольте мне здесь остаться, смотреть на образ Господень; здесь я постригусь, здесь я и умру!
Затем он взял икону с гроба святого Сергия, вышел с нею из церкви к князю можайскому.
— Брат, — сказал он, — здесь, в этой самой церкви, у гроба преподобного Сергия целовали мы животворящий крест и вот эту самую икону, клялись не мыслить друг на друга никакого лиха, а теперь и не ведаю, что надо мною творится!
Князь можайский успокаивал его, говорил, что они не замышляют ему зла, а хотят только избавить Русскую землю от тяжкого платежа татарам выкупа. Василий поставил на место икону, упал пред гробом святого Сергия и стал громко молиться. Слезы его и рыдания тронули даже и врагов; некоторые из них прослезились. Князю можайскому трудно было смотреть на это: он наскоро перекрестился, вышел из церкви и сказал одному из Шемякиных бояр: «Возьми его!»
— Где же брат, князь Иван? — спросил Василий, помолившись.