«Ты ведаешь, — говорится в грамоте, — сколько трудился твой отец, чтобы присвоить себе великое княжение вопреки воле Божией и законам человеческим, лил русскую кровь, сел на престоле и должен был оставить его; уехал из Москвы только с пятью слугами и сам звал Василия на престол; затем снова похитил его. И долго ли пожил? Едва достиг желаемого, и вот уже в могиле, осужденный Богом и людьми! А брат твой? В гордости и высокоумии резал он христиан, иноков, священников, а благоденствует ли ныне? Вспомни и собственные дела свои. Когда безбожный царь Махмет стоял у Москвы, ты не хотел помочь государю и был виною христианской гибели. Сколько истреблено людей, сожжено храмов, поругано святыни? Ты, ты будешь ответствовать Всевышнему! Напали варвары, великий князь много раз посылал к тебе, молил идти с ним на врага, — но тщетно! Пали верные воины в крепкой битве: им вечная память, а на тебе кровь их! Господь избавил Василия от неволи: ослепленный властолюбием и, презирая святость крестных обетов, ты, второй Каин и Святополк в братоубийстве, разбоем схватил, злодейски истерзал его, — на добро ли себе и людям? Долго ли господствовал и в тишине ли? Не беспрестанно ли волнуемый, мучимый страхом, спешил ты с места на место, томимый днем заботами, ночью сновидениями? Хотел большого, но погубил свое меньшее. Великий князь снова на престоле и в новой славе: данного Богом человек не отнимет. Одно милосердие Василия спасло тебя. Государь еще поверил клятве твоей и опять видит измену… Пленяемый честью великокняжеского имени, суетной, если она не Богом дарована, или побуждаемый златолюбием, ты дерзаешь быть вероломным, не исполняя клятвенных условий мира: именуешь себя великим князем и требуешь войска от новгородцев будто бы для изгнания татар, призванных Василием и до сих пор не отсылаемых. Но ты виною сего: татары немедленно будут высланы из Русской земли, когда истинно докажешь свое миролюбие государю. Он знает все твои происки. По твоему совету казанский царевич оковал цепями московского посла. Уже миновало шесть месяцев за срок, а ты не возвратил ни святых крестов, ни икон, ни сокровищ великокняжеских. И так мы, служители алтарей, по долгу своему молим тебя, господин князь Димитрий, очистить совесть, удовлетворить всем праведным требованиям великого князя, готового простить и жаловать тебя из уважения к нашему ходатайству, если обратишься к раскаянию. Когда же в безумной гордости посмеешься над клятвами, то не мы, но сам ты возложишь на себя тягость духовную: будешь чужд Богу, церкви, вере и проклят навеки со всеми своими единомышленниками».
Не помогло и это послание. После еще нескольких попыток мирно уладить дело пришлось взяться за оружие. Под городом Галичем Шемяка был разбит московскими полками после упорной и продолжительной схватки (1450 год). Галич сдался великому князю, и он посадил здесь своих наместников. Шемяка едва мог спастись бегством. Бежал он в Новгород. Немало бед и хлопот Василию Васильевичу он наделал бы еще; но в 1453 году его не стало: он был отравлен. Подьячий, который привез в Москву весть о смерти его, был пожалован в дьяки.
Со смертью Шемяки кончились усобицы за великокняжескую власть. Борьба Василия Васильевича сначала с дядей, а потом с двоюродными братьями была единственной в потомстве Калиты.
Этой усобицей только на время был задержан рост Москвы. К счастью, никто из соседей не мог воспользоваться ее бедой и погубить дело собирателей Русской земли. Прежние соперники их, князья рязанский и тверской, были уже так слабы, что им и на мысль не приходило господство над Русской землей; им оставалось только выбирать, кому подчиниться: московскому или литовскому князю?
Литва, главный враг Москвы, в это время была неопасна: после смерти Витовта в 1430 году в Литве начались тоже смуты и долго шли кровавые усобицы. Свидригайло, брат Ягайло, вел борьбу с Сигизмундом, братом Витовта, за обладание Литвой. Кончилась эта усобица с избранием в литовские князья второго сына Ягайло — Казимира. При нем в 1447 году Литва снова соединилась с Польшей.