Византия тогда доживала свои последние дни; почти все владения ее попали уже в руки турок; только столица с небольшой областью оставалась еще во власти императора. Дни Византии были сочтены; одна только надежда поддерживала императора — надежда на Западную Европу. Было время (XI–XIII столетия), она высылала сотнями тысяч своих воинов на борьбу с Востоком. Шли ее отважные бойцы под знаменем креста биться не на жизнь, а на смерть с беспощадными врагами христианства — мусульманами, биться за поруганную святыню, за угнетенных христиан, за освобождение Святой земли. И не напрасно проливали свою кровь крестоносцы. Им удалось вырвать из рук мусульман Святую землю; но прошло время горячего воодушевления, охладели к своему делу народы Западной Европы!..
Турки мало-помалу отняли у них ту Святую землю, которую предки их полили своею кровью и усеяли своими костями. Полудикая орда турок в XIII веке выдвинулась из Средней Азии и стала теснить восточные византийские владения. Слабые, изнеженные византийцы не в силах были бороться с воинственными соседями; одна за другой византийские области попадали в руки турок; сила их становилась все грознее и грознее… Война с иноверцами, грабеж и истребление были не только любимым, но даже и священным делом для турок: они были магометане, а Магомет заповедал своим последователям силой водворять всюду магометанство и истреблять огнем и мечом всех иноверцев. В половине XIV столетия турецкие знамена развевались уже на европейском берегу, а в 1361 году Адрианополь обратился в столицу турецкого султана Мурада I. В 1389 году, девять лет спустя после знаменитой Куликовской битвы, где русские мечом добыли себе надежду на освобождение от татарского ига, происходило другое страшное побоище на Коссовом поле. Здесь южные славяне — сербы и болгары — отчаянно бились с закаленными в бою полчищами Мурада за свою свободу; здесь они надолго похоронили ее!..
Турки завладели почти всем Балканским полуостровом. Очередь была за Константинополем… Но императору думалось, что еще не все потеряно; что может еще явиться помощь. Откуда же было ждать ее, как не от христианского Запада, который уже раньше испытал в борьбе с мусульманским Востоком свои силы, и испытал с успехом? Да и как было не рассчитывать императору на помощь Запада? Ведь, казалось бы, и для западных государей неудобно было впустить в Европу, в близкое соседство к себе, сильную полудикую орду, для которой не было завета выше истребления или порабощения христиан. Но вот беда: четыре века уже длилась вражда между восточной церковью и западной. Рознь и вражда явились больше всего потому, что римский патриарх, или папа, владыка западной церкви, считая себя главным наместником Христа на земле, хотел, чтобы его признали все христиане единым верховным пастырем всей христианской церкви, которому дана власть самим Богом «связывать и разрешать». Велика была власть пап — могучие государи Запада преклонялись перед этими гордыми преемниками смиренного Христа; но не преклонились византийские патриархи, а за ними и другие восточные патриархи… С XI века (споры и несогласия были уже и раньше) начался этот церковный раскол, и зародилась вражда сначала между папой и восточными патриархами, потом перешла она к прочему духовенству, наконец и к мирянам. Вот в чем была помеха для союза западноевропейских государей с Византией. Понимал император, что помочь ему в борьбе с турками может только покровительство Рима. Хотя папы в это время уже не были так могучи, как прежде, но все же голос их имел силу у западных государей. Папою в Риме был тогда Евгений IV. Он обещал императору Иоанну поднять всю Европу на турок, но лишь в том случае, если восточная церковь соединится в одно целое с западной, и предлагал собрать собор высших духовных лиц западной и восточной церкви, чтобы общими силами разобрать и уладить все несогласия греческой церкви с римской. Император советовался с патриархами, как быть. Некоторым вовсе не по душе был этот собор, но все понимали, какую услугу может оказать папа погибающей Византии, и потому согласились.
Решено было съехаться на собор в Италии. Сначала собор собрался в городе Ферраре, но затем перешел во Флоренцию. Кроме императора и папы, на соборе были многие митрополиты и епископы восточные и западные. Сюда отправился и Московский митрополит Исидор. Это был человек очень ученый и красноречивый; он был родом грек и от всей души желал соединения церквей: оно казалось ему единственным способом спасти свое отечество. Но трудно было ждать чего-либо доброго от собора. Уже при открытии его начались споры о месте: император хотел, подобно царю Константину на Никейском соборе, занимать первое место, но папа не уступал, настаивая на том, что ему, как главе церкви, подобает первенство. Наконец решили спор на том, чтобы посредине церкви, против алтаря, лежало Евангелие; чтобы на правой стороне папа занимал первое место между католиками, а ниже его стоял трон для отсутствующего германского императора; чтобы византийский император сидел на левой стороне также на троне, но далее папы от алтаря. Затем, для прений со стороны западного и восточного духовенства, выбрали более ученых и красноречивых лиц. Греки выбрали трех святителей: Марка Ефесского, митрополита русского Исидора и Виссариона Никейского.