6 апреля 1453 года началась достопамятная осада Константинополя. До трехсот тысяч закаленных в бою турок расположились вкруг его стен. Около четырехсот кораблей должны были действовать с моря. Еще полудикое, грубое турецкое племя во многом стояло ниже европейцев, но только не в военном деле. У турок были и пушки, и стенобитные машины (тараны), и метательные: постоянно они вели войну, понятно, что должны были позаботиться о всех военных принадлежностях. На войну с христианами они смотрели как на святое дело; по верованиям их, воины, павшие в битве, занимали первое место в раю, где наслаждались всеми радостями, всеми благами, какие только могло создать пылкое воображение. При этом они твердо верили, что ни один смертный не избежит своей судьбы. Понятно, каких воинов могла дать свежая и сильная турецкая орда своему властителю-султану, по одному знаку которого всякий турок шел на верную смерть…
А в Константинополе изнеженный, малодушный народ, как только началась осада и раздался грохот орудий, совсем упал духом. Поднялся мятеж. В разъяренной толпе раздавались проклятия и папе, и императору: в нападении турок видели Божью кару за желание соединить церкви. Монахи и отшельники суровыми предсказаниями и обличениями еще больше увеличивали смуту. В ужасе растерянный народ толпился в храмах, плакал, молил Бога о пощаде, от страха переходил к надежде, от надежды к отчаянию. То передавалось из уст в уста предсказание, что скоро свершится чудо: явится ангел с огненным мечом и поразит всех врагов; то какое-нибудь зловещее предзнаменование приводило в страх и уныние суеверную толпу.
Тяжело было положение императора! Ему приходилось не только защищать город, но ободрять малодушных жителей, сдерживать волнение, остерегаться измены. Зато сподвижники его, казалось, не знали устали, — днем с оружием в руках отражали неприятеля, ночью исправляли пробоины и проломы в стенах. Когда же турки пытались приступом овладеть стенами города, греки пускали в них стрелы, стреляли из пищалей, валили на них камни, скатывали мельничные жернова, зажигали греческим огнем осадные турецкие башни… Несколько приступов было отбито. Но силы защитников день ото дня убывали: подкрепления не было!.. Наступило 29 мая. Магомет велел своим войскам готовиться к решительному приступу. Отчаянно бились сподвижники Константина. Сам он, в страшной сумятице битвы, при оглушающем грохоте выстрелов, криках нападающих, дикой музыке турок, не терял бодрости, являлся впереди своих воинов. Рвы у стен города наполнялись убитыми. Турки шли по трупам, рвались в город сквозь проломы в стенах; наконец сломили защитников и ворвались…
— Нет ли здесь, — воскликнул в отчаянии Константин, — христианина, который лишил бы меня жизни, избавил бы меня от позорного плена или гибели от руки неверного?
Никто не отозвался. Тогда он ринулся в толпу врагов, изрубил нескольких из них и сам под их ударами пал на груду тел…
Ворвались турки, и началась зверская бойня беззащитного люда. Несчастный, обезумевший от ужаса народ метался по улицам, прятался в церквах. Огромная толпа сбилась в Софийский собор. Ждали чудесного спасения от ангела… Говорят, около сорока тысяч жителей было истреблено турками. Кровь ручьями струилась по улицам… Тысячами уводили византийцев в рабство.
Два дня позволил султан своим воинам грабить и опустошать город. Все, кроме стен храмов и зданий, было отдано в добычу им. В эти два злосчастных дня было истреблено, разграблено или повреждено то, что создавали в течение целых веков: наука, искусство и роскошь. Наконец Магомет II торжественно вступил в свою новую столицу. Великолепный Софийский собор обращен был по воле султана в главную мечеть, и на куполе храма вместо креста заблистал магометанский полумесяц!..
Константинополь имел важное значение для русских: здесь великая княгиня Ольга, по преданию, приняла святое крещение; тут, в Софийском храме, послы святого Владимира, пораженные величием и блеском церковной службы, признали греческое богослужение выше всех других; отсюда пришли в Русскую землю и Христово учение, и церковное устройство, и книжная мудрость; отсюда же шло к нам долгое время и высшее духовенство.
Константинопольский патриарх в глазах русских был главным представителем православной веры, император — главным защитником ее, а роскошная тысячелетняя столица, с ее чудным местоположением и поразительным великолепием, считалась не только главным городом православного мира, но и лучшим городом в мире, — недаром звали его Царьградом. И вот эта столица православия, эта краса городов христианских, этот царственный город разорен, поруган, в руках мусульман, заклятых врагов христиан; император погиб; патриарх — пленник султана!