Понятно, как сильно отразилось это событие на Руси. Москве теперь было уже некстати считаться ниже порабощенного Царьграда, а государи московские стали мало-помалу смотреть на себя как на преемников византийских императоров, как на главных хранителей православия и древнего благочестия.
Скорбно повествует наш летописец о падении Константинополя и так рассуждает о причинах события: «Как конь без узды, так царство без сильной и грозной власти. Вельможи (в Царь-граде) теснили народ, богатели от слез и крови христианской; не было правды на судах, а в сердцах — мужества; воины щеголяли, красовались одеждой своей, да в бою некрепко стояли. Господь казнил недостойных, наслал на них Магомета. И не осталось теперь ни единого православного царства, кроме русского. Сбылось предсказание святого Мефодия Патарского и Льва Мудрого, что измаильтяне овладеют Византией; сбудется, быть может, и другое, что русские одолеют измаильтян и на семи холмах ее воцарятся…».
Так смотрел простодушный летописец на событие; так, конечно, смотрели и такие же надежды питали на Руси и другие книжные люди. Царьград был в их глазах дорогим и священным городом, а турки являлись оскорбителями этой святыни, заклятыми врагами христианства.
Княжение Иоанна III (1462–1505)
Падение Новгорода
Василий Темный еще при жизни своей объявил старшего сына своего Ивана великим князем и своим наследником. Таким образом, укреплялся новый порядок престолонаследия — от отца к старшему сыну. Хотя Василий завещал волости и остальным четырем своим сыновьям (Юрию, Андрею Большому, Борису и Андрею Меньшому), но старший получил городов гораздо больше, чем все остальные братья вместе, и являлся, таким образом, настоящим великим князем, государем, а братья сравнительно с ним были только большими помещиками.
В 1462 году, 5 марта, скончался Василий II, и стал княжить Иван III.
Это был настоящий потомок Калиты. Всеми свойствами, какими отличались лучшие московские князья-скопидомы — собиратели Русской земли, обладал он: холодный, скрытный, осторожный, расчетливый, он обдумывал каждый свой шаг, каждое слово; принимался за дело только тогда, когда знал, что можно действовать наверняка, без промаха; во всяком деле он, казалось, держался пословицы: «Семь раз смерь, а раз отрежь!». Но когда все было обдумано, взвешено да смеряно, и дело было надежным и выгодным, тогда вершил его смело, не глядя уж ни на что…
С детских лет он видел вокруг себя злобу, вероломство, обман и зверство; одним своим видом слепой отец мог постоянно ему напоминать о них. Мудрено ли, что он с юных лет уже очерствел сердцем, затаился в самом себе?.. Смолоду же он мог возненавидеть и удельные порядки, принесшие столько бед и горя его отцу. Уничтожение уделов стало заветной задачей его княжения.
Новгород и Тверь были наиболее сильными из них.
Богат был Новгород; бойко шла торговля его; на вече новгородцы свободно могли толковать о своих нуждах и делах; излюбленные выборные люди творили суд и расправу. Казалось бы, тут ли не быть правде и благополучию! На деле выходило, однако, не то. В торговом городе немало было людей, которые сызмала привыкли ставить свою выгоду выше всего, вовсе не ценить благополучия других. Много жило в Новгороде богатых людей, но гораздо более было бедняков и лихих людей, способных за деньги на все. Нередко здесь богатые люди нанимали себе из них крикунов-вечников, готовых на вече за какое угодно дело кричать. Бывало, богатые люди наберут из лихих людей шайки головорезов и нападают на своих соперников и врагов, творят всякие насилия, грабежи и убийства. Иногда целые улицы, целые части города (концы) враждовали между собою, отстаивая того или другого старшину. Победит какая-нибудь сторона, вожак ее становится посадником или тысяцким и мстит, чем только может, противникам, а своим доброхотам всячески потакает и мирволит. Грубы и невежественны были даже и лучшие, то есть именитые люди тогда в Новгороде: жили изо дня в день, следуя только своим грубым страстям и порывам, не думали о том, что во всем нужны строгий порядок и законность; что неправды, насилия и всякие неурядицы рано или поздно обрушатся пагубою, если не на них самих, то на их детей.