Великий князь послал без гнева, кротко напомнить и всему Великому Новгороду о его обязанностях:
— Люди новгородские, исправьтесь; не забывайте, что Новгород — отчина великого князя. Не творите лиха, живите по старине.
Но враги Москвы в Новгороде не унимались: оскорбляли послов московских, кричали на вече:
— Новгород не отчина великого князя! Новгород сам себе господин!
И после этого великий князь не показал гнева; снова послал напомнить: — Отчина моя, великий Новгород, люди новгородские! Исправьтесь, держите имя мое честно и грозно, посылайте ко мне бить челом, и я хочу жаловать свою отчину и держать по старине.
Бояре дивились терпению великого князя, что он сносит так долго новгородскую дерзость.
— Волны бьют о камни, — спокойно сказал им Иван, — и ничего камням не сделают, а сами разбиваются в пену и исчезают. Так будет и с новгородцами.
Но сторонники Литвы действовали в Новгороде все смелее и смелее. По просьбе их прибыл в Новгород один из литовских князей, Михаил Олелькович. Это, впрочем, не было новостью: и раньше русские и литовские князья и именитые люди приезжали, чтобы послужить Великому Новгороду, и получали в управление города и области. В это же время скончался новгородский владыка Иона, сторонник Москвы. Стали выбирать по старому обычаю, по жребию, нового владыку из трех лиц, избранных на вече. Избран был Феофил. Надо было ему ехать в Москву — посвящаться у митрополита в архиепископы. Послали просить у великого князя для Феофила соизволения и опасной (охранной) грамоты для проезда. Получен был такой ответ:
— Отчина моя, Великий Новгород, прислал ко мне бить челом, и я его жалую, нареченному владыке Феофилу велю быть у себя и у митрополита для поставления без всяких зацепок, по старому обычаю, как было при отце моем, деде и прадедах.
Но в это время с этим милостивым ответом пришла в Новгород и весть, что великий князь напоминал псковичам об их обязанности идти вместе с Москвой на Новгород — в случае его непокорности.
Эта весть дала сторонникам Литвы предлог к восстанию. На вече они подняли крики:
— Не хотим за великого князя московского, не хотим зваться его отчиною. Мы люди вольные. Не хотим терпеть обиды от Москвы. Хотим за короля Казимира! Московский князь присылает опасную грамоту владыке, а в то же время подымает псковичей на нас и сам хочет идти!
— Хотим по старине к Москве, — кричали в ответ сторонники Москвы, — не хотим отдаться за короля и поставить у себя владыку от митрополита, латинца.
Раздоры на вече кончились, как это нередко бывало, схваткой. На беду для московской стороны, богатство было на стороне литовских приверженцев. Стали они нанимать худых мужиков-вечников, которые не жалели ни горла, ни рук, когда надо было постоять за щедрых плательщиков. Эти наемные крикуны принялись поднимать повсюду смуту и кричать: «Хотим за короля!» На вече своими криками они заглушали противную сторону, стали даже камни бросать в доброхотов Москвы. Наконец литовская сторона осилила. Снарядили посла к королю с челобитьем и поминками — заключили договор, по которому Новгород поступал под верховную власть короля; а он обязывался ни в чем не нарушать новгородских порядков, ни его бытовых, ни церковных обычаев, и оборонять от Москвы.
Иван Васильевич, узнав обо всем этом, не изменил своему хладнокровию, отправил опять посла в Новгород с увещанием, чтобы отчина его — новгородцы от православия не отступали, лихую мысль из сердца выкинули и ему по старине челом били и прочее.
Московский митрополит послал в Новгород и от себя увещательную грамоту. Напирая в ней особенно на измену православию, он, между прочим, говорит: «…и о том, дети, подумайте: царствующий град Константинополь до тех пор непоколебимо стоял, пока соблюдал православие; а когда оставил истину (то есть подчинился требованиям папы), то и впал в руки поганых. Сколько лет ваши прадеды неотступно держались своей старины; а вы при конце последнего времени, когда человеку нужно душу свою спасать в православии, вы теперь, оставя старину, хотите за латинского господаря закладываться!». В то время, по расчетам книжников, ожидали скорого светопреставления; на это и указывает митрополит в своем увещании.