А. П. Рябушкин. «Новгородское вече». Конец XIX в.
Народовластие в Новгороде было так сильно, что здесь издавна завелся обычай избирать себе князей и удалять их «по всей воле Новгородской»; но все же князь считался лицом необходимым: в нем видели верховного судью, а главное – предводителя войска, защитника земли от врагов. Княжеская дружина составляла главную военную силу, около которой собиралась земская рать; только князь, по взгляду народа, был настоящим вождем, которому подчинялись и дружина и войско, а бояр, если их ставили во главе военных сил, по словам летописца, не все слушались. Понятно, что князь получал большую силу в военное время, когда Новгороду грозило вражеское нападение: в мирное же время, напротив, значение князя уменьшалось, а орудовали всеми делами в городе свои избранные и излюбленные люди, посадские и тысяцкие.
Вече уже в XIII в. вошло в такую силу, что, призывая князей, вступало с ними в «ряды», то есть в договоры. Князь обязывался «держать Новгород по старине и по пошлине» (по обычаю), без посадника людей новгородских не судить, земель новгородских своим людям не раздавать, без вины не лишать власти никого из выборных должностных лиц.
Был раз в Новгороде такой случай (1218). Княжил здесь Святослав (один из смоленских князей). Не поладил он с посадником Твердиславом и стал требовать от веча, чтобы последнего сменили.
– В чем его вина? – спросили новгородцы.
Святослав объявил, что он за посадником вины никакой не знает, но что тот ему «нелюб». Тогда новгородцы сказали:
– Ты, князь, целовал нам крест, чтобы без вины не лишать мужа власти. Если тебе посадник нелюб, то мы тебе кланяемся (прощаемся, то есть ты можешь уйти от нас).
Волей или неволей Святославу пришлось примириться с посадником.
Понятно, что при таких порядках князьям не жилось в Новгороде: бывали случаи, что ему несколько лет подряд приходилось оставаться без князя. Князья, имевшие свою волость, не шли княжить сюда, а посылали обыкновенно своих сыновей. И те большей частью недолго сидели тут: как только выходила им очередь наследовать какую-нибудь другую область, они спешили покинуть беспокойный вечевой город.
Частая смена князей в Новгороде началась еще в конце XI в., а в XII в. дело дошло уже до того, что в одно это столетие князей сменилось здесь до тридцати, и редкий из них оставался более трех лет сряду.
За пределами Новгорода начиналась Новгородская земля. Она занимала большое пространство на востоке до Торжка, на западе до Финского залива, реки Наровы и Чудского озера, на юге до Великих Лук и на севере до Ладожского озера. На этой земле было до 30 городов, подчиненных Новгороду, или, как говорилось в древности, «пригородов» его. Важнейшие из них были: Псков, Ладога, Руса, Изборск, Великие Луки, Торжок и другие. Пригороды имели свои веча, но в общих делах они должны были подчиняться приговору новгородского веча. «На чем старшие сдумают, на том и пригороды станут» – говорили тогда, и этого правила должны были держаться все пригороды на Руси.
Кроме Новгородской земли, Новгороду, как сказано уже, принадлежала огромная волость, занимавшая почти весь север нынешней Европейской России. Из этой волости добывались меха – самый ценный товар вывозной торговли.
Бойко шла новгородская торговля. Предприимчивые и ловкие купцы наживали себе огромные состояния; немало было и богатых, именитых бояр; но не жилось никому спокойно в Новгороде. Много было тут и честолюбцев, и недовольных; многочисленная новгородская чернь нередко волновалась. Случались голодные годы, повальные болезни, губительные пожары – все это причиняло волнения. Бывали случаи, что новгородская чернь поднималась против нелюбимого посадника или против бояр, творивших какое-нибудь насилие. Случалось, что и сами бояре, враждуя между собою, возбуждали народ к волнению, подкупали новгородскую чернь. Являлись на вечах подкупленные крикуны-вечники. Трудно бывало при этом удержать порядок, поднимался шум и гам со всех сторон; пускались в дело кулаки да дубины, и начиналась свалка… Немало гибло народу иной раз во время таких побоищ. Случалось, что дравшиеся входили в такой задор, что нельзя было и унять их. Ненавистных людей народ обыкновенно топил – бросал с моста в Волхов. Недовольных в Новгороде и между чернью, и между боярами было много. Сохранилось здесь языческое предание, будто низвергнутый Перун, плывя по Волхову, кинул палку на мост и заповедал Новгороду вековечные распри и драки.