В семье было трое сыновей и дочь Соа, младшая. Старшим среди братьев был Дыок. В годы первого Сопротивления он служил в армии, воевал, потом демобилизовался. Вернувшись в родную деревню, женился и теперь жил отдельно от отца.
Второй сын ушел на фронт, когда войска Народной армии одерживали один успех за другим и война Сопротивления близилась к концу. Но он не дошел до родного дома: пал смертью храбрых в боях за освобождение провинции Куанг-Бинь.
Когда началась война Сопротивления против американских интервентов, старик приготовился к тому, что и третий его сын станет бойцом. Так и случилось. Парень ушел добровольцем.
И вот снова семья старого Дыока готовит прощальный обед. Ведь сын уходит на войну.
Так уж повелось, что в дом к тому, кто уходит в армию, без всякого приглашения приходят друзья. В хижине Дыока полным-полно народу. Пришли ребята из Союза молодежи, женщины из Союза борющихся матерей. Подарки, напутствия, дружеские рукопожатия.
«А все же нынешняя война Сопротивления сильно отличается от первой! — решил старик, глядя на молодежь. — Тогда умеет парень стрелять, знает, как обращаться с гранатой, — и готов боец! А сейчас изучают разные автоматы, пулеметы, легкое и тяжелое оружие, способы борьбы с военными катерами и самолетами. Много военных премудростей знают теперешние солдаты!»
Дыок понимал, что сыновья его, простые крестьянские парни, приобретут необыкновенную силу, встав в строй вместе со своими сверстниками, одетыми в зеленые гимнастерки и каски солдат Народной армии.
Радовало его и другое: молодые бойцы уходили в армию весело. Они были уверены в победе и в том, что после победы обязательно вернутся домой. Его сын думал точно так же. И это была не только его убежденность. Это была убежденность и самого старика, человека, прожившего нелегкую жизнь.
С высоты своих лет он никогда не отделял горе от радости, печаль от веселья.
«Это просто замечательно, что у них такое настроение, — думал старик. — Но нередко юнцы думают, что бить врага так же просто, как бросать крабы в корзину!»
В разгар прощального ужина старик поднял чашу и сказал:
— Ну вот что, новобранец! В годы первого Сопротивления мы не посрамили чести семьи. Твой брат отдал за народ жизнь. Сейчас враг еще болев жесток и хитер.
Помни это всегда. Учись, готовься к боям — и тогда тебе все будет нипочем. И… береги себя! Сын рассмеялся и ответил:
— Не беспокойся, отец. Я не собираюсь погибать. В разговор вступила мать:
— Типун тебе на язык, старый. Твой сын уходит на войну, а ты…
— Постой, жена! — перебил ее Дыок. — Ты хочешь, чтобы мы изгнали врага, чтобы наша страна снова стала единой? Тогда скажи, разве бывало так, чтобы народ воевал с врагом, бил его и обходился без жертв?! Я вовсе не хочу, чтобы наш большак остался лежать в сырой земле вдали от дома. И в том, что я говорю с солдатом о трудностях войны, нет ничего удивительного. Он не мальчик и все прекрасно понимает.
Старик еще долго ворчал на супругу, а когда все разошлись, сказал ей шепотом:
— Знаешь, старая, на войне тот побеждает смерть, кто ее не боится. Ох, как я хочу, чтобы он остался жив!
Старик, конечно, понимал, что сын и без него знает, что такое война. Он ведь и после демобилизации оставался командиром взвода народного ополчения. К тому же сам был уже отцом. Но нельзя же было не сказать ему напутственного слова.
Дыока-младшего на защиту родины призвало правительство, которое выбирал он, Дыок. Так разве могло быть у него какое-то «особое мнение» на этот счет.
«Раз родина требует, — думал старик. — Ну и натворили дел на нашей земле империалисты, и они должны за все заплатить сполна. Иди, сынок. Иди и отомсти за своего младшего брата, за те бомбы, которые обрушиваются на нашу землю. Отомсти за своих соотечественников, за родную землю!»
Дыок вдруг вспомнил свой утренний разговор с дочерью. Все-таки зря он пытался иронизировать, когда речь зашла о молодежи. Совсем дурной стал, старый: разговаривает с дочерью как со школьницей, а ей ведь уже двадцать два года, вполне самостоятельный человек.
Старик взглянул на дочь, которая о чем-то говорила с братом. Соа была далека от переживаний отца. Она рассуждала так: народ поднялся на борьбу против захватчиков за спасение родины. А что делать молодым, как не идти на фронт. Не сидеть же им дома!
Волнение старика выражалось и в том, что он поминутно обращался к сыну с каким-нибудь вопросом:
— Ты все дела уладил? Дома как? В отряде?