И все же, несмотря на это, люди вели постоянную борьбу с врагом, и это радовало Фыонга. Если партизанское движение потерпело поражение на равнинах, значит, его тем более надо усиливать здесь в горах. Надо глубже проникать в районы, терзаемые врагом, думал Фыонг. Снова возрождать прежнюю борьбу. И Шонг Чанг служил трамплином для осуществления этого замысла. Отсюда надо идти в другие деревни.
Фыонг решил начать с Шуой-За — деревни, где в годы Сопротивления существовала сильная группа коммунистов и сочувствующих. От некоторых жителей он слышал, что там создана местная вооруженная правительством дружина, что коммунисты расстреляны или схвачены, а за его, Фыонга, голову назначена награда — большая корзина соли.
Фыонг не спал и еще по одной причине. Завтра он должен встретиться с женщиной, входившей в прежнюю организацию Сопротивления Шуой-За. Он столкнулся с ней случайно, прямо лицом к лицу на поле тетушки Лиа. Женщина его узнала, начала радостно пожимать руку. Говорили они немного, но Фыонг успел узнать, что она уже замужем, что у нее есть ребенок, что она помнит товарищей и готова по-прежнему участвовать в борьбе. Женщина рассказала кое-что и об обстановке там, где жила.
Фыонг радовался тому, что установлены первые контакты с деревней, что уже есть база для создания активной группы, для развертывания движения. Они договорились вновь встретиться через пять дней, но Фыонг сомневался: действительно ли можно положиться на эту женщину? Возможно, она и сочувствует коммунистам, но посмеет ли устанавливать связь и начинать активные действия… Не исключено, что она может быть и подкуплена врагами. Вдруг выдаст?..
На условленное место Фыонг пришел еще до рассвета. Он шагал тихо-тихо, стараясь не наступать на сухие сучки. Достигнув опушки леса, внимательно оглядел поле, хотя в предрассветном тумане было еще очень плохо видно. Кажется, ничего подозрительного. Он пробрался на середину поля, к сторожевому шалашу, сплетенному из сухих кукурузных стеблей, затем бесшумно вернулся в лес и встал на условленном месте…
Вдруг Фыонг инстинктивно присел: через редкие листья кустарника он увидел в шалаше чей-то силуэт. Замер, прислушиваясь. Если засада врага, он определит это по голосам, звону оружия, шуму шагов. Но все было тихо.
Фыонг подошел к краю поля. Ему удалось различить фигуру человека — да, только одного человека, — и человек этот спал, привалившись спиной к шалашу. Рядом стояла заплечная корзина.
Вглядевшись пристальнее, Фыонг не сдержал возгласа:
— Тизу!
Женщина вздрогнула и проснулась.
— Товарищ Фыонг!
Волосы ее были растрепаны, одежда мокрая. Ледяными руками она сжала руку Фыонга.
— Я так боялась, что вы не придете! Я пришла сюда еще затемно… Сюда идут солдаты, много солдат. Вы должны уходить. Давайте платок, я отсыплю вам риса и соли.
Крупинка соли упала на землю. Тизу поспешно подняла ее, положила в рот.
Взошло солнце. Тизу надела корзину на плечи и зашагала в обратный путь. А Фыонг смотрел ей вслед и думал, что если вот такие люди объединятся, то враги окажутся бессильными перед ними. Ни он, ни Тизу не боятся американцев и дьемовцев. Если Тизу не побоялась диких зверей, когда шла в ночной темноте по горе Ти-Лэй, то, значит, ничто не может ее испугать.
А Тизу радовалась словам Фыонга о том, что не стоит ей сердиться на мужа. Он пока еще ошибается кое в чем, но скоро будет правильно разбираться в событиях.
Коммунист, партизан смотрел вслед женщине, пока ее подвижная, крепкая фигура не скрылась на извилистой горной тропе.
Фай Ты ЗАРЕВО
Старик Там Шань лежал на сплетенном из бамбуковой щепы топчане. Будто сквозь сон он слышал все усиливающийся гул, какие-то тяжелые удары. «Земля дрожит. Что это такое? — подумал Там Шань. — Может, кто-то мелет рис? Нет, вроде где-то роют арык… Но почему ночью?» Старик открыл глаза и испугался: «Неужели ослеп?» Кругом кромешная тьма. Он заерзал на своем ложе, застонал. На лежанке, сгорбившись, дремала старуха, услышав стон, она очнулась и, потянувшись к лампе, тихо спросила: