Время подбиралось к полудню, и в доме стало душно. Геша и Лёша выбрались на свежий воздух, расположились возле крыльца на травке в окружении одуванчиков.
«Двое», — отметили глаза, наблюдавшие со стороны леса.
— А эта все еще тут? — сказал Геша, показывая на черный мотоцикл «Урал», припаркованный возле коровника.
— Коммерция! — сказал Лёша, стараясь как можно больше вложить в такое значительное слово и добавил, — Попик, видать ей койку сдает.
— Да, он не поп.
— А кто?
— Протодьякон.
— Какая разница!
Геша не хотел спорить и сказал, после паузы:
— Да-а-а, я б забрался к ней в ту койку.
— Ха!
— Сиськи — во! Жопа — во! — Геша показал жестами — какие они.
— Губа у тебя не дура! Да, не для тебя цветочек тот рос.
— Это почему ж так?
— Да вот так вот.
— Да ладно!
— Найди себе вон лучше — мармышку-шалашовку из торчков, какую-нибудь, хе-хе.
— Ага! Ща-а-а-з-з-з. Там, небось и болезней букет — вся таблица Менделеева.
— Хе-хе!
— Прикинь — как в том анекдоте — прикинь, а! И вот такая-то бабенка шикарная, во всех смыслах, а какому-то мужику уже вот здесь вот — Геша показал себе на горло.
— Га-га-га!
Егорыч — бывший протодьякон Дмитровского кафедрального Собора Успения Пресвятой Богородицы, был напуган до полусмерти происходившим вчера вокруг коровника движением.
Еще сетовал про себя, что позарился на деньги за постой от девки-мотоциклистки. «Тоже бес такую принес, не иначе. И все не к добру. Сердце беду чует. Никого бы не видеть и никого бы не слышать! Самому б запереться от всех и голову под подушку.
А сосед-то, Бекас, хороший был парень, да видать, навсегда сгинул. Что творят, что они творят над собой и друг над другом! Спаси и сохрани, Господи, их грешные души!»
«Самому б запереться» — потому что он строго-настрого запретил Ленке-Дурочке: «Не высовывать носа на двор! Пока не разрешу!» Для пущей уверенности запер в людской жилой части коровника на ключ в одной из комнат. А когда та ходила на двор до ветра, в деревенского типа сортир, поставленный в дальней, разрушенной части коровника, он сопровождал Ленку, караулил, как бы чего не вышло.
Закончив рутинные ранние утренние заботы с буренками, позавтракав вместе с Ленкой, Егорыч прилег отдохнуть, забыв, что оставил ее, как она есть — не запертой.
Ленка-Дурочка возьми и выйди во двор.
— А мы воробышка похоронили. — сказала Ленка-Дурочка, как бы хвастаясь, подойдя к Геше и Лёше, — Он теперь с Боженькой, на небесах, в раю.
Леша посмотрел на нее презрительно — дура и есть дура.
— Какого воробышка? — спросил Геша, изображая искренний интерес.
— Ма-а-аленького такого, — ответила Ленка и показала ладонями, какой маленький бы воробышек.
— А где похоронили-то?
— Там — Ленка-Дурочка показала рукой в сторону леса.
— Оставь ты ее! — сказал Леша, — Не видишь — дура.
Ленка нисколько не обиделась — слышала такое не раз. Ей очень хотелось показать, где схоронили воробышка.
— Прямо в лесу? — спросил Геша.
— Ага! Там две березки растут рядышком — вот так вот, — она показала, как растут березки.
— Покажешь?
Она утвердительно кивнула головой.
— Ну, пойдем — покажешь — сказал Геша, поднялся и взял девочку за руку.
— Оставь ты это! — без надежды на ответ, лениво сказал Лёша в спину, уходящим двоим.
Геша обернулся.
— Мы только посмотрим, — сказал он и подмигнул Лёше.
Бекас двигался не спеша и плавно. Самые заметные движения в лесу — резкие, быстрые движения. Он попеременно смотрел себе под ноги, чтобы не наступить на сухой валежник, который мог предательски щелкнуть под ногой. Одной рукой он аккуратно отодвигал мешавшие ходу ветки кустарника, удерживал их, пока они не возвратятся на исходное свое место.
Он ускорился только тогда, когда услышал крик: «Пусти, дурак!»
Уже на бегу Бекас перемахнул через поваленное дерево, лежавшее на его пути, выскочил на полянку, залитую полуденным солнцем, увидел, как рука Геши лезет Ленке-Дурочке под край ее платья, и ее белые коленки.
Прикладом в затылок! Геша не издал ни звука. Рухнул столбом.
Ленка истошно визгнула, увидев в лесу «лешего» и кинулась бежать! То, что она увидела — это была живая гора зеленых веток и горящие бешенством глаза.
— Стой! Стой, Ленка! Тихо ты! Стой же ты! — напрасно пытался остановить её Бекас. Куда там!
Погнаться за ней не мог — придавил коленом Гешу к земле, держал его.
«Сейчас будет шухер и палево!» — понял он. — «Дура! Что ж тут поделаешь?!»