В остатке пятнадцать. Горят, просто горят! Четверть БК за десять минут боя. За десять ли? Четверть БК — это факт.
Близко! Близко! Бекас, не решаясь уже выглядывать, отработал еще магазин вслепую, тремя очередями. Четырнадцать.
Автоматные очереди били по бетону без перерыва. «Меняют магазины по очереди. Подожмутся и пиши пропало!» — понял он. Рвать до леса — это смерть. Он схватил рюкзак с БК и кинулся к дальнему углу. СВД оставил у стены, толку мало сейчас от СВД.
«Будем играть в догонялки по кругу!» — успел подумать он, уже добегая до дальнего угла, и в этот момент он услышал среди полусухих выстрелов АК47 три смачных выстрела из любимого им сорок пятого калибра, которые он бы не перепутал ни с чем. Бах! Бах!! Бах!!!
… стихло…
Бекас оставил рюкзак, держа автомат наизготовку, вернулся, срезал угол. Увидел трех легионеров, лежащих лицом вниз без признаков жизни. Вернулся.
Бекас сел на землю, прислонившись к стене. Повернул лицо к солнцу, закрыл глаза. «Всю жизнь вот так бы просидел».
… тишина…
… чувствовал на ладони тепло, идущее через ствольную накладку от раскаленного ствола АК47…
… ветер прошелестел в ветвях на опушке…
…солнце в зените…
… Бекас увидел пчелу, поднявшуюся с одуванчика…
… жёлтое на зеленом — это красиво…
… здорово бы сейчас, как раз молочка, холодненького…
Бекас вытянул перед собой правую руку, он часто так делал — проверить нервишки. Норм — пальцы не пляшут. Контроль действий под адреналином. Не в первый раз и не в последний. Этот не стал последним, а первого Бекас уже и не вспомнит.
Он крикнул как можно громче, уже понимая, что это была та самая Маша-Мария-мотоциклистка:
— И что это было?!
Услышал ее крик в ответ:
— Как ты думаешь, что это было?!
Бекас выглянул — ее не было видно. Она кричала, так же спрятавшись за углом.
— Это три, гребанных выстрела в головы! — крикнул Бекас.
— Так точно! — услышал он в ответ; после паузы она крикнула — Думаю — нам стоит поговорить, Бекас!
— Я хотел уже, но как-то все не решался. Природная скромность. О чем говорить то будем?!
В ответ Бекас готовился услышать все, что угодно, но услышал такое:
— Я старший лейтенант Комитета Государственной Безопасности — Валентина Дроздова!
В голове Бекаса пролетели обрывки скомканных внезапных мыслей: «Валя, Валентина, что с тобой теперь… — это из школьного стиха про пионерку… Что там дальше…? Не-а — не помню! Валя, Валентина…, Валентина Терешкова — первая в мире женщина космонавт…»
Бекас отложил в сторону АК47, достал из рюкзака «Смит-Вессон», зарядил в него клипсу на шесть патронов, засунул себе за пояс сзади.
— Хорошо! — прокричал он, — Я без автомата! Я выхожу!
Бекас пошел вдоль стены, через несколько шагов увидел ее, тоже вышедшей из-за угла.
Ее длинные волосы цвета льна были собраны на голове в дерзкий ассиметричный хвост, смещенный вбок, спускающийся по левому плечу до самого отворота черной кожаной косухи с крупной металлической молнией, типа трактор. На правом бедре кобура в стиле тактика с пистолетом.
«Браунинг» — это наверняка «Браунинг», — решил Бекас.
Подойдя уже совсем близко, Бекас сказал:
— У меня есть чай, очень приличный, хороший, индийский, со слоном.
— Хороший чай, хорошему разговору не помеха. — ответила она никак не меняясь в лице.
— А еще есть сгущенка. — добавил Бекас.
Она протянула ему руку, для рукопожатия. Ее рука оказалась сухая, теплая, мягкая, женская.
В штабе «Легиона Свободы».
— Вы не бойцы! Вы говно! — орал в лица, выстроившимся пред ним легионерам Полковник, — Вы жидкий, вонючий, трусливый кал! Ничего общего не имеющий с настоящими мужчинами! Вы жидкий, вонючий, трусливый кал, обосранной девочки первоклассницы! Вот кто вы!
Полковник схватил за рукав одного из них, потянул рукав вверх.
— Что написано на твоем шевроне, боец?! А?! Что на нем написано?! Отвечать!
— Легион Свободы… — промямлил боец.
— Молча-а-ать!!! Не сметь касаться своим грязным, вонючим, говняным языком этого имени!
— Матерый, черт, оказался. — решил оправдаться один из легионеров, у которого под глазом чернел синяк, — Мы не успели моргнуть — а он ка-а-ак свистанул!
— Что?! — заорал Полковник в лицо с синяком. — Матерый?!
— Так точно — матерый.
— Матерый, матерый, матерый… — Полковник прошелся вдоль строя, вглядываясь в лица, заложив руки за спину и добавил — Надо было гада на месте кончить.