Докладываю Вам, что в период с 5 мая по 15 июня этого года, силами нашего оперативного управление и приданной 19-ой бригады внутренних войск МВД, проводилась зачистка Рогатинского района. В процессе операции произошло восемь боевых столкновений с бандитами.
Ликвидировано бандитов — четыре.
Захвачено бандитов и их пособников — двадцать восемь.
Захвачено трофеев…
Автоматов…
Пистолетов…
Винтовок…
Патронов…
Взрывчатых веществ, общим весом…
Исходя из того, что при проведении операции, было проявлено геройство отдельными офицерами и рядовыми, ходатайствую перед Вами о награждении отличившихся участников операции…«
Резолюция на документе, в левом верхнем углу, наискосок, выполнена синим карандашом:
«Закошмарили крестьян и просят ордена. Дожили! Я против! Это не работа. Подпись: Сабуров».
Глава 8
— Егорыч! А, Егорыч! Ты где? Это я, Бекас! — прокричал Бекас и, не услышав ничего в ответ, добавил в пустоту, в пространство — Там в хозблоке у меня пассажир один отдыхает. Так ты отпусти его позже, Егорыч, как я уйду.
Бекас пропустил вперёд старшего лейтенанта Валентину Дроздову.
— Я прошу вас. — сказал он показывая рукой.
Вошли в кухню, где было красное знамя и Георгий Победоносец на стене и крокодилы Гены с гармошками и с Чебурашками на клеенке стола.
— Что это? Кухня тут? — спросила Валентина, осматриваясь.
— Ага, кухня. Сюда бы еще плиту, вот сюда — в закуток, сюда вот холодильник войдет, как родной, а тут стиральную машину можно. И была бы кухня — всем кухням кухня! А пока только вот! Остаток былой роскоши.
Бекас расправил красное знамя трудовых победителей, показал Валентине.
— Давай-ка, Бекас, чтобы ничего не мешало нашему разговору, отложим наше оружие. Вот хотя бы туда, где будет холодильник.
Она достала из кобуры свой «Браунинг», положила его в дальний от стола угол, на пол, и села за стол.
— Хе-хе! — ухмыльнулся Бекас, сделал тоже самое, со своим «Смит-Вессоном» и сел напротив нее, — А как узнала?
— А я и не знала. — ответила Валентина, не моргнув глазом. — А кухня, плита, стиральная машина, электричество — это все будет. Обязательно будет.
— Жаль в эту пору прекрасную жить не придется ни мне ни тебе. — процитировал Бекас кусочек стишка, не зная по обыкновению откуда это, да и про что собственно. Ясно было — это про «пору прекрасную», в которой не жить.
— А это, Бекас, ничего не меняет. — сказала Валентина.
— О-о-о! — Бекас картинно закатил глаза к потолку — О-о-о, чувствую уже, товарищ старший лейтенант — вербуете меня, за благо родного отечества. Ох, вербуете! Чувствую запах, уже тоненько потянуло по шву.
Валентина посмотрела на него пристально, после паузы сказала:
— Ну, что ж, Бекас! На разговор откровенный мы вышли с тобой быстро — без предварительных ласк. Ну, а что — «благо родного отечества» — это пустой звук для тебя что ль? Или ты на него обиделся, за что-то? На отечество свое.
Бекас медленно провел ладонью по клеенке, по крокодилам с гармошками.
— Давайте-ка, лучше, товарищ старший лейтенант, еще ускоримся и перейдем к тем самым откровениям, которые вы мне обещали. К сути дела. А спасением души моей заблудшей займется Егорыч. Егорыч! А! Егорыч! — крикнул Бекас, повернувшись к дверям — Ты где там?!
— Давай ускоримся — я не против. Барыгу Одноглазого Чили ликвидировала я. Я лично.
— Опа! Ну, я весь целиком во внимании. — Бекас откинулся на спинку стула, ожидая еще много интересного. — Простите, что перебиваю. А договориться по-хорошему, ваши с Чили не смогли?
— Первое откровение, с моей стороны, засчитывается? — ответила она вопросом на вопрос.
— Такое да! Это зачет! Чили, значит, обнулили, товарищ старший лейтенант, и так это сделали, чтоб на меня тень упала, так понимать?
— Нет, не так. Такого в планах не было.
— Хочется вам поверить, хочется вам поверить, — Бекас побарабанил пальцами по столу, — Навязчивый вопрос мой не отвечен — а договориться по-хорошему, с Чили никак?
— Нет. Чили был предатель Родины, а таких ликвидируют.
— Ловко! У вас там — в Москве, что — всяких, кто ртутью барыжит — в предателях числят?
— Нет не всяких, а только таких, которые сдают ртуть за границу, нашим врагам.
— И Чили сдавал?
— И Чили сдавал.
— Какая-то тонкая грань мне тут видится. Не конкретная. За себя опасаюсь. На будущее.
— Грань, Бекас, четкая. Она черно-белая и видна хорошо. Вся ртуть, которой вы тут барыжите, в конечном итоге должна оказаться в Москве. В Москве она и оказывается в своем подавляющем объёме первоначального незаконного оборота, если говорить словами оперативных сводок. Ты, как умный человек, должен был это давно понимать, не так ли?