— А кто будет играть роль студента, которого сначала вознесли до небес, дав ему главную роль в фильме, а потом лишили его этой роли и с позором изгнали из съемочной группы?
Молчание было нелегким. Кораблинов зачем-то прошелся но комнате, посмотрел в зеркало, подтянул узел галстука и, подойдя к столу, поправил в вазе цветы.
— Пока остановился на Олеге Прохорове. Талантливый молодой актер!
— Сергей Стратонович, ваше предложение для меня очень неожиданно. Оно, как… свалившаяся с неба огромная глыба счастья… Но…
— Что «но»? — Лицо Кораблинова посуровело.
— Что это еще за «но»?! — не выдержав испытания, почти выкрикнула Капитолина Алексеевна и, метнувшись с кресла, сделала несколько шагов к Светлане. Но ее вовремя удержал Брылев, дав понять, что подобное вмешательство может только помешать делу.
Светлана даже не взглянула на тетку. В эту минуту она чем-то напоминала Люсю Люсинову, когда ее допрашивал жандарм. На лице непреклонность, уверенность в правоте своих мыслей и дела.
— К сожалению, я вынуждена поставить условие.
— Хочу знать его, — спокойно проговорил Кораблинов.
— Я с великой радостью готова сниматься в вашем фильме, но… только в том случае, если роль студента ВГИКа будет играть Владимир Путинцев.
Что-что, а уж это условие для Кораблинова было поистине неожиданным. Даже дерзким. Корней Брылев, который во время всего разговора торжественно и молча курил свою трубку, стремительно встал с кресла и нервно прошелся по гримерной.
Капитолина Алексеевна так болезненно сморщила лицо и так сокрушенно и безнадежно покачала головой, словно всем своим видом хотела закричать: «Сумасшедшая… Что ты делаешь?! Одумайся!..»
Кораблинов еще раз посмотрел на свое отражение в зеркале, по привычке поправил галстук и, оставшись доволен собой, резко повернулся к Светлане:
— Кто будет вам Путинцев?
— Он мой друг… — подавленно ответила Светлана. — И… скоро будет… моим мужем.
Кораблинов откупорил бутылку нарзана, налил бокал а выпил.
Капитолина Алексеевна, потеряв всякое самообладание, начала двигать стулья и кресла, стоявшие у зеркал.
— Что это вы все стоите, друзья?! Можно подумать, что решается вопрос: быть войне или миру?
— Вот именно, Капитолина Алексеевна, — ответил Кораблинов. — На карту брошен один вопрос: война или мир?
На выручку пришел Брылев со своей несокрушимой примиренческой улыбкой.
— На этот счет у русского народа есть мудрая пословица: «Лучше плохой мир, чем добрая ссора».
Кораблинов пересек комнату и решительно подошел к Светлане. Долго смотрел ей в глаза. Потом с расстановкой сказал:
— Я принимаю ваше условие. Роль студента ВГИКа будет играть Владимир Путинцев. Где он сейчас?
Светлана растерялась:
— Он здесь, в театре… Разговаривает с режиссером Волчанским. Он скоро вернется. Если он нужен, я за ним сбегаю…
— Пригласите его, пожалуйста.
— Я сейчас… — Светлана стремительно метнулась из гримерной.
Капитолина Алексеевна положила ладонь на грудь и, закатив глаза, взмолилась:
— Сереженька, не будь жестоким! Ведь она еще девочка! Ты же видишь, как они любят друг друга. Ты же сам когда-то говорил, что Володя талантливый молодой человек. Я умоляю тебя, Сереженька!..
— Капелька, помоги лучше Светлане найти Путинцева, — попросил ее Кораблинов.
Капитолина Алексеевна сделала нечто вроде реверанса, кокетливо улыбнулась и почти выбежала из гримерной.
Кораблинов подошел к Брылеву и опустил на его плечо свою большую, тяжелую руку:
— Что скажешь, Корнеюшка?
По лицу Брылева проплыла тень озабоченности и сомнения.
Глядя себе под ноги, он ответил:
— Володя эту роль сыграет сердцем. Только как вот… насчет…
— Насчет чего? — сдвинув брови, перебил его Кораблинов.
— Ну, насчет… диалога в кабине ресторана… Под мокрой березой… Помнишь? Придется оставить за кадром? Ведь я все знаю. Володя мне был все эти годы за родного сына.
Кораблинов зычно, от души, расхохотался.
В какие-то секунды многое ему вспомнилось: «Метрополь», ресторан «Чайка», проливной дождь и гроза, до нитки вымокший Владимир, занесший над ним свою сильную руку, и слезы Светланы…
— Нет, нет, Корней, придется все повторить… Без этого диалога сценарий рассыпается. Эти кадры будут вершиной драматического конфликта. — Кораблинов печально вздохнул. — Да, вот так-то, мой милый старый друг. В искусстве не может быть фальши.
— Смотри сам. Тебе видней. А то как бы опять…