Подсядешь к окну, и сыто
Икнешь полчаса спустя.
Столовая общепита,
Живу, о тебе грустя.
Лермонтов
Погиб поэт, но есть другой,
Не менее опасный,
Его недрогнувшей рукой
Написан стих ужасный.
Он забияка и фрондёр,
Гроза кокеток светских,
Поклонник демона и гор,
И шуток изуверских.
Им недоволен царь и двор:
Откуда столько понта?
Идет душок с Шотландских гор
От прадеда Лермонта.
Ему и ссылка — не беда,
Он взял себе в обычай
Хлестать, как будто спирт — вода,
С приятелем Казбичем.
Между боями сочинял,
Публиковался редко,
Подозревая, что попал
К жандармам на заметку.
Жил, вынося свою тюрьму,
Поглядывал на тучи,
И зло наскучило ему,
И он ему наскучил.
И пулю предпочтя ножу,
Помедлил на мгновенье,
Сказав: «Печально я гляжу
На наше поколенье».
О том же, как погиб поэт,
Как чтим он в каждой сакле,
Сказал литературовед
Андронников Ираклий.
Русская горянка
Белее всех снегов с вершин Кавказа,
Зарёю алой тронутое чуть,
Лицо её, чуть скрытое от глаза
Платком, светилось, обнажая суть.
Из-под ресниц, синей аквамарина,
Пылал огонь, в груди стесняя вдох.
Горянку на Руси назвали Ниной,
Там, где Всевышний не Аллах, а Бог.
Науму Гребневу, поэту и переводчику
Где безмолвье жило до поры,
Пустота заменяла сознанье,
Мастер слов созидает миры,
Как Господь создавал Мирозданье.
В Прометеевом горном краю,
Где случалось ещё не такое,
Дарит он гениальность свою
Тем, кто, может, того и не стоит.
Все другие дела отложив,
Не отмеченный славою вящей,
Он своим вдохновением жив, —
Человек и поэт настоящий.
Вот и память о нём занесли,
Как снега, бесконечные годы…
А по небу летят журавли,
Точно строчки его перевода.
Бывало, пишу себе в стол, как всегда…
Системы разрушены, век на нуле,
Иные правители,
Но я не в союзе, компашке, в числе,
А в дальней обители.
Хотя отношенья с Союзом писак
Приятельские,
Они на дела не влияют никак
Писательские.
Владеют умами и финн и калмык,
Тунгус изощряется,
Но это меня, хоть меняют ярлык,
Пока не касается.
Пусть ищут пути и в добре и во зле,
Вещают пророчества,
Но есть утешенье: на этой Земле
Честней одиночество.
Я получил твое письмо… П. Рамазановой
Сквозь усыпляющую дробь
Идет строка: «Спасибо Вам…»,
И мысль: «Смотри, не засиропь
Слова!» —
С опаской выплыла.
Что напишу и что смогу,
Чью отогрею душу я,
Коль слов и рифм не берегу,
А если трачу — лучшие?
Зажег свечу. Со стен — глаза
Высоцкого и Галича
Мне смотрят за душу и за
Грядущие ристалища.
Мне кажется, я ждал письма,
Вот только к а к отвечу я?
За все бессонные дома
Тебе спасибо вечное!