Тут Петя высоко вскинул голову, уверенным шагом подошёл к столу, поднял руку и громко сказал:
— Это я там, в журнале, кляксу эту стирал. Вот! А Ваньков тут ни при чём.
— Ты?.. — Директор откинулся на спинку стула, как бы желая получше разглядеть Ерошина.
— Ага, — отвечал Петя. — Потому что я думал сначала закорючку приделать… Только я ее не приделал, нет…
— Закорючку? Какую закорючку? — оторопел Егор Николаевич.
— Ну, простую. Чтобы четвёрку сделать. Чтобы Ваньков тоже с нами поехал. Только я, но правде, её не сделал. Вы не думайте… А просто клякса сама нечаянно села…
В учительской поднялся шум.
Все одновременно заговорили. Многие педагоги встали. Кира Петровна поднялась и шагнула к Ерошину. Антон засмеялся и стал хлопать себя по острым коленкам. Елена Ивановна оглядывалась на Тамару Степановну и тихонько повторяла про себя:
«Ну и Петя! Ну и закорючка!»
Когда все немного успокоились, Егор Николаевич велел Ерошину рассказать подробно, как было дело.
Петя во всём повинился и без утайки всё рассказал.
— Хорошо, Ерошин, учтём твоё чистосердечное признание, — сказал Егор Николаевич, — а сейчас подожди в коридоре.
Петя вышел. Педсовет продолжался. Слово взяла Кира Петровна. На душе у неё сразу стало легко, словно гора с плеч свалилась.
— Товарищи, я думаю, сейчас, когда всё выяснилось, не следует отменять поездку в Краснодон. Нам только надо решить, как быть с Ерошиным и Ваньковым. Мне кажется, их надо простить. Проступок Пети не так уж велик. Тем более, что он признался. И Ванькова тоже не следует лишать поездки.
Тут во весь свой могучий рост поднялся Сергей Сергеевич. То застёгивая, то расстёгивая среднюю пуговицу нового пиджака, он заговорил:
— Товарищи педагоги, что касается моего сына, то я, как отец, обещаю, что буду влиять на него в нужном направлении.
— А вот мы его самого спросим, — сказал Егор Николаевич. — Антон Иванович, позовите Ванькова.
Антон с готовностью, чуть ли не бегом кинулся за Владиком.
И вот Владик вошёл в учительскую. В коридоре он уже, конечно, успел обо всём поговорить с Петей. Его узкие тёмные глаза сияли.
Он шагнул к столу и сбивчиво заговорил:
— Я, я всё понимаю. И я обещаю… от моей единицы даже духу не останется! — Неожиданно он повернулся к учительнице истории и громко сказал: — Спрашивайте, Тамара Степановна, хоть сейчас спрашивайте!
Все невольно рассмеялись. Даже строгая Тамара Степановна улыбнулась:
— Ишь, какой храбрый! Сейчас не сейчас, но завтра спрошу обязательно.
— Значит, договорились, — сказал Егор Николаевич. — Так и зафиксируем.
И когда счастливый Владик Ваньков со своим в эту минуту не менее счастливым папой вышел из учительской, Егор Николаевич посмотрел им вслед и сказал:
— Как такого золотого парня не пустить! Пусть едет. Только ехать надо, я думаю, не сейчас, когда мороз, а весной. Правильно, товарищи?
— Правильно, Егор Николаевич.
Так и решили. И это решение Анна Арсентьевна записала своим мелким, бисерным почерком в толстую книгу «Протоколов заседаний педагогического совета школы имени Пятого года».
Двадцать седьмая глава. Необычный сбор
Теперь осталось досказать немногое.
Через несколько дней все ребята из пятого «Б» после школы собрались у старинных тесовых ворот с вывеской:
МУЗЕЙ ИМЕНИ ПЯТОГО ГОДА
Филиал Музея Революции
Сегодня наконец здесь, в музее, состоится сбор, посвящённый пятому году.
На сбор пришла и Кира Петровна в своём длинном пальто и мерлушковой шапочке, сдвинутой набок. Пришёл и старший пионервожатый Антон.
Сначала все долго ждали на дворе, потому что в музее было много, народу. Стоял мягкий зимний день. Кругом толсто лежал снег. Было тихо, звуки как будто тонули в снегу.
Ребята от нечего делать кидались снежками, барахтались, возились. Всем было весело, все от души смеялись, когда снежок попадал кому-нибудь в спину.
Но вот на крыльцо вышла Таисия Глебовна и спросила:
— Где тут экскурсия из школы имени Пятого года?
— Это мы… здесь… — зашумели мальчики.
— Заходите!
— Почему экскурсия, — спросил Коська, — когда у нас ведь сбор!
— Всё равно. Сбор с экскурсией, понятно? — объяснил ему Толя. — Заходи!
Мальчики один за другим поднимались на ветхое крыльцо, проходили в тесные сени, раздевались и сдавали пальто гардеробщице.
— Я думал, музей — это большое… — разочарованно протянул Лёня Горшков. — Что ж они, не могли под музей побольше дом построить?