Родник жемчужин: Персидско-таджикская классическая поэзия

Сказка

Двое юношей, покинув как-то город свой,
По делам торговым в город двинулись иной.
Первый звался – Хейр, что значит – Правда.
  А другой –
Шерр, что значит – Кривда. Каждый в жизни шел
  стезей,
С именем своим согласной. Путь их был далек.
Хейр в пути свои припасы ел, а Шерр берег.
Так, идя, они вступили через два-три дня
В знойную пустыню, словно в полную огня
Печь огромную, где бронза, словно мягкий воск,
Плавилась, вскипал от зноя пышущего мозг.
Ветер северный самумом щеки обжигал.
Не было воды в пустыне, – Шерр об этом знал.
Он водой бурдюк наполнил. Только не видал
Хейр того, а Шерр, как жемчуг, воду охранял.
Хейр пустыней шел беспечно и не ждал беды.
И не знал он, что в пустыне этой нет воды.
Он в ловушку, как в колодец высохший, попал.
День седьмой уже дороги трудной наступал.
Кончилась вода у Хейра. А у Шерра был
Мех воды, что он от взглядов друга утаил.
Видел Хейр, что Шерр коварный, полный водоем
У себя воды скрывая, пьет ее тайком,
Как благоухающее светлое вино.
Он, хотя сгорал, палимый жаждою давно, –
Губы до крови зубами начинал кусать,
Чтоб язык от недостойной просьбы удержать.
Так терзался Хейр, когда он на воду глядел,
Что, как трут, от страшной жажды иссыхал и тлел.
Два прекрасных чистых лала он имел с собой.
Зренье их вода ласкала блеском и игрой, –
Так сияла ярко влага, в лал заключена.
Но была усладой взгляда, а не уст она.
Вынул Хейр свои рубины, Шерру предложил, –
На песок, впитавший воды, камни положил.
«Я от жажды умираю, – молвил, – от беды
Отведи! Залей мой пламень, дай глоток воды.
Естество мое водою чистой освежи,
А взамен – мои рубины в пояс положи!»
А жестокий Шерр – да грянет божий гром над ним! –
Развернул пред Хейром свиток с именем своим[75].
Он сказал: «Из камня воду выжать не трудись,
И, как я, от обольщений ты освободись.
Без свидетелей рубины ты мне хочешь дать,
Чтобы в городе на людях у меня отнять?
Я не глуп! Я на приманку не пойду.
Я, как див, кого угодно сам в обман введу.
Сотни хитростей, хитрее в сто раз, чем твоя,
Над хитрейшими когда-то сам проделал я.
Мне такие самоцветы не накладно взять,
Коих ты не сможешь позже у меня отнять!»
«Молви, что за самоцветы? – Хейр его спросил. –
Чтоб я за воду скорее их тебе вручил!»
«Это пара самоцветов зренья твоего! –
Шерр сказал. – Их нет ценнее в мире ничего.
Дай глаза мне и водою жар свой охлади.
Если ж нет, – от сладкой влаги взгляды отведи.
И не жди! Не дам ни капли!»
Хейр сказал: «Земляк!
Неужель меня на муки и на вечный мрак
За глоток воды осудишь? Сладостна вода
Жаждущим! – зачем же очи вырывать тогда?
Ты счастливее не станешь, я же, свет очей
Потеряв, несчастным буду до скончанья дней.
О, продай за деньги воду! Всю казну мою,
В том расписку дам, тебе я здесь передаю
И такою сделкой счастлив буду весь свой век.
Дай воды, – глаза оставь мне, добрый человек!»
Шерр сказал: «Я эти басни слышал не однажды,
И немало их в запасе у томимых жаждой.
Мне глаза нужны! Что толку мне в твоей казне?
Для меня глаза рубинов выше по цене!»
Растерялся Хейр и понял, что он здесь умрет,
Что из огненной пустыни ног не унесет.
Он взглянул на мех с водою, сердца не сдержал
И, вздохнув, промолвил Шерру: «Встань, возьми