Думать мне не хотелось: всё равно ведь я и без раздумья напишу правильно.
Когда вошла мама, учительница сказала:
— Замечательная зрительная память, пишет совсем без ошибок. Но нет привычки думать. Рассеивается, смотрит по сторонам и грамматики не знает.
Когда Александра Дормидонтовна ушла, мама спросила:
— Ну, как вы занимались?
— Немножко скучно было, — сказала я.
После урока я пошла гулять во двор.
Мальчики и девочки играли в лапту и позвали меня. Сынишка дворника, Вася, спросил:
— Ну много ты там научила?
— Я пишу, как большая, без ошибок, — важно сказала я. — У меня замечательная зрительная память. Сама учительница сказала.
— А ещё чего она сказала?
Но о том, что ещё сказала учительница, я умолчала.
Вася засмеялся и закричал так, чтобы Александра Дормидонтовна услышала в своей комнате через открытое окно:
— Она всему уже выучилась. Она больше учительницы знает!
И все ребята засмеялись. Я обиделась на них и ушла домой.
В следующий раз я спросила Александру Дормидонтовну:
— А зачем надо учить грамматику?
— Чтобы писать правильно.
— Я и так пишу правильно.
— Ты думаешь, что грамматика тебе не нужна? Ты и так всё знаешь?
Я кивнула головой.
— Ну, нет! — ответила она. — Твое знание — ещё самое, самое маленькое знание. Грамматику надо знать, чтобы быть грамотным человеком. И, главное, надо думать над каждым словом, почему оно пишется так, а не по-другому. Тогда не ошибёшься.
— Я и так не ошибусь!
— Посмотрим! — улыбнулась она.
Но я и на самом деле ошибалась редко. В то время, когда я училась, у нас в азбуке, кроме буквы «е», была ещё буква «ять». Они произносились одинаково: «е», — но одни слова писались через «е», а другие через «ять». Запомнить это было не очень просто. Мне помогала в этом моя хорошая память. Когда я читала сама, я легко запоминала, как пишется каждое слово. Если книгу кто-нибудь читал вслух, мне надо было несколько раз услышать, чтобы запомнить рассказ или стихотворение, но, увидев стихи своими глазами, прочитав их раз или два, я запоминала их наизусть и всегда потом помнила, как они расположены на странице, помнила самую форму строк и картинку, если она была нарисована.
Когда мне случалось делать ошибку, я говорила Александре Дормидонтовне:
— Я знаю, как писать, только на минутку забыла. Ошибка вышла нечаянно.
— Ты не думаешь, — отвечала она, — ты рассеянная, ты хочешь поскорей убежать играть.
— Но правда же, я нечаянно…
— Ошибок никто не делает нарочно. Все ошибки делаются нечаянно. Думай, когда пишешь, а ты «разойдёшься» и летишь без оглядки, не думая. — Она говорила серьёзно, но глаза её смеялись.
До экзамена оставался месяц. Каждый вечер мама спрашивала, выучила ли я заданные мне уроки. Она боялась, вдруг я не выдержу экзамена в первый класс и надо будет учиться лишний год. До революции в школу за учение надо было платить, а отец мой зарабатывал немного.
Но я уже полюбила наши занятия с Александрой Дормидонтовной и старалась учиться. Я так спешила на уроки, что приходила раньше времени. После уроков я бежала во двор и рассказывала девочкам:
— Меня сегодня Александра Дормидонтовна похвалила. Не веришь, спроси у мамы. Вот сколько я выучила! — И читала наизусть «Песнь о вещем Олеге».
Наконец меня повели в прогимназию держать экзамен в первый класс. На дорогу Александра Дормидонтовна сказала мне:
— Не будь рассеянной. Думай.
В большом белом зале висела в углу тяжёлая икона в золочёной ризе. Паркетный пол блестел квадратиками. Из зала в коридор мимо портрета царя навстречу мне шла прямая женщина в синем платье с высоким воротником.
Я пробежала мимо неё и поскользнулась на блестяще натёртом полу. Быстрым и жёстким движением она схватила меня за руку.
— Девочка, — сказала она строго, — ты не дома и не на улице.
Она смотрела холодно и недружелюбно. Сердце у меня сжалось.
— Ну как? — спросила Александра Дормидонтовна.
«Неужели она будет учить нас?» — подумала я со страхом. Мне вспомнилась строгая и добрая Александра Дормидонтовна. Да, видно, в школе не всё будет радостно и ясно.
Первый экзамен по русскому устному языку я выдержала отлично. Даже с грамматикой обошлось хорошо. Рассказала, в каких словах пишется «ять», прочитала стихи Пушкина «У лукоморья дуб зелёный».
Потом в большом зале посадили за парты двадцать девочек с заплетёнными косичками и с чисто вымытыми ушами и руками. Перед нами положили листочки линованной в косую полоску бумаги.