Отец подумал, подумал и решил, что дочь его рассуждает умно, и согласился отдать ее замуж за гончара. А тот только этого и ждал».
«Может быть, Шамсият тоже слышала это предание от бабушки и не кривой нос мой видит, а мастерство, умелые руки. Я построю такой дом, о каком люди слышали только в сказках, а улицу, где будет ходить Шамсият, я выложу гранеными камнями. Узором они поспорят с любым ковром!»
Жамалудин осмелел — он все чаще заговаривал с Шамсият. Меньше насмешек слышал он от нее, немало огненных стрел бросили они друг другу переглядываясь. Как говорится: верблюда под сито не спрячешь: Хамзат и Калимат видели, к кому тянется сердце их старшего сына. В душе они желали ему другую жену: менее красивую, менее гордую, может быть, Но не решились ему мешать.
По горскому обычаю, Хамзат пошел к Катурай, — матери Шамсият, и обо всем поведал.
— Мы не хотим класть камень на дорогу, по которой идет наш сын, — закончил он свой рассказ.
Катурай недовольно скривила толстые губы:
— Не знаю, что и сказать! Свахи стекаются к нам день и ночь, как в Мекку верующие. Дочь моя, сам знаешь: мерка пшеницы рядом с меркой ячменя. И умом и красотой блестит среди ровесниц. Боюсь ошибиться! Ведь в любой момент могу продать мерку пшеницы. И никто за ценой не постоит! Куда торопиться?
Хамзат оскорбился.
— Ну что ж, Катурай! У нас принято: родители ходят сватать девушку, коли она сыну приглянулась. Ты — мать и считаешь, что только твоя дочка родилась при свете дня, остальные — ночью. Так о своей дочери думает каждая мать. И ошибается. А я тебе скажу: была бы голова, шапка найдется! Твоя дочь не невеста моему сыну, так ведь и другие девушки — не сестры. Жамалудин холостяком не останется! — Хамзат направился к двери.
Катурай не ожидала, что дело так обернется.
— Что ты, что ты, Хамзат! Люди, желающие породниться, не должны ссориться. — Она притворно улыбнулась.
Старуха знала, что дочери нравится Жамалудин, знала, что дочь настоит на своем и отвечать на сватовство отказом — бесполезно. Катурай просто хотела набить цену и поважничать. Но, поняв, что Хамзат оказался твердым орешком, сразу принялась стелить скатерть на стол.
— Подслеповатая торговка, — приговаривала она, — много не наторгует. Я сегодня же спрошу у дочери — хочет она за Жамалудина или нет. На бегу рвать траву не стоит — вырвешь с землей или руку поранишь. Некуда нам спешить, взвесим, обсудим.
Все как будто бы Жамалудину улыбалось. Но в ту же ночь… Возвращаясь с колхозного собрания, Жамалудин услышал голоса у ворот дома Катурай. Он сразу узнал смех Шамсият, она была не одна. Жамалудин остолбенел — боль, как удар кинжала, пронзила сердце.
«Кто это с ней?» — подумал он и в эту прохладную ночь облился потом, как в жаркий полдень.
Жамалудин услышал мужской голос:
— Шамсият, когда ты выходишь из дома, мне кажется, будто из туч выглянуло солнце! Все эти годы вдали от родного аула думал только о тебе! Возвратясь домой, тебя первую встретил я. Ты у колодца наполняла кувшин водой. Я сказал себе: «Вот она, владычица моего сердца!» И с тех пор — ты замечаешь? — я хожу по твоим следам. Прикажи — полечу на небеса, подарю тебе ожерелье из звезд! Скажи слово — опущусь на морское дно, достану тебе жемчуг, огромный, как глаз моего любимого коня.
Жамалудин никак не мог сообразить, кто это рассыпает перед Шамсият слащавым голосом фальшивые слова.
«Да это же Алибулат!» — Земля закружилась под ногами Жамалудина, как мельничный жернов. Обрушилось небо, рассыпалось на куски. В горле застрял комок — это ревность душила его. Как поступить? Схватить за шиворот Алибулата и бросить в ущелье? А Шамсият? Шамсият заплачет и убежит…
Жамалудин услышал нежный голос девушки.
— Алибулат! Кроме тебя, я теперь никого не вижу! Я получила вчера твое письмо. Вот возьми, прочти ответ. Самой говорить мне неловко…
Жамалудин, замерев, вслушивался в удаляющиеся шаги девушки.
— Шамсият! — крикнул Алибулат. — Постой! Еще одну минуту побудь со мной! Еще раз взгляни мне в глаза… Скажи еще хоть одно слово… Я не могу так уйти — буду ждать тебя до утра…