Он был доволен своим ответом на письмо Шарифат, но не знал, о чем бы еще спросить, чтобы она снова ему написала. Об этом думал он и на уроке. Он смотрел в окно на огромные черешневые деревья. Они уже отсвечивали красным — ягодки наливались соком.
— Ура! — чуть не крикнул Хаджимурад. Он обрадовался, как ученый, сделавший открытие всемирной важности. Как только прозвенел звонок, Хаджимурад помчался к секретарю комсомольской организации.
— Хасан! У меня великая идея! В этом году давай отметим праздник черешни — поможем колхозу! На следующий год мы уже будем в институтах и неизвестно, когда еще попадем на этот праздник! И пригласим учеников из Горчока.
— Вот это мысль! У тебя на шее голова мудреца! И откуда только берутся такие гениальные проекты! — Хасан, состроив торжественную мину, пожал Хаджимураду руку.
— Кто подпишет приглашение горчоковцам? — деловым тоном спросил Хаджимурад.
— Конечно, комсомольская организация колхоза. Да и школьная тоже. Но сначала это дело надо обсудить на комсомольском собрании. Ты и я еще не представляем комсомольскую организацию.
Хаджимурад ждать не желал: к собранию письмо было готово. Не успел последний человек уйти из зала, как Хаджимурад уже бросил надписанный конверт в почтовый ящик.
Через четыре дня пришел ответ от горчоковских школьников: они радовались, что их пригласили на традиционный в Цибилкуле праздник сбора черешни. У горчоковцев черешня не вызревала.
Солнце трудилось, как терпеливый опытный ювелир. Вы видели в наших горах май на исходе? В ушах его качаются винно-красные или янтарно-желтые серьги черешен, на шее снизки из бус — зеленоватых еще, но с легким нежным румянцем, вишенок… Темно-вишневые бусы — это уже наряд июня.
Май готовился в путь, расставался с Цибилкулом на целый год. Провожать гостя, облегчить его тяжелые, дорожные хурджины, переполненные первыми плодами весны, выходят и молодые, и старики. Этот день называют байрамом черешни.
Утром, лишь только начали гаснуть небесные звезды, Цибилкул ожил, стряхивал пылинки сна. Настежь распахивались окна. Какая погода? На небе ни облачка! Синь! Благодать! И у каждого на сердце становится светло и ясно.
Теперь можно подумать и о земных делах. Как получше проводить май — справить байрам черешни.
Старики с бородами цвета зимнего льда вынимают из сундуков праздничные одежды, глубоко вздыхают, вспоминая молодые годы. Давным-давно, задолго до войны кружились они на празднике черешни с подругами. Черные косы подруг тоже теперь заиндевели… Что ж! Каждому свое время! Старики и старухи постоят в стороне, а внуки и внучки будут плавно скользить по солнечной лужайке.
Улицы наполнились народом, все радовались солнцу, теплу, празднику. Ребятишки держались вместе, как стая цыплят. Они то бегали по площади у клуба, где звучали первые сигналы зурны, то мелькали возле котлов — у садовода колхоза.
Старый Хабиб распоряжался, как разместить котлы, чтобы огню не мешал ветер с юга.
Хаджимурад волновался больше всех в ауле. С вечера он погладил, почистил новый костюм. Оглядев себя в зеркале — остался недовольным: ему казалось, что одет он мешковато, брюки не то слишком широкие, не то коротки. Не давали ему покоя и мысли: «Как бы не осрамиться перед гостями! Подготовились плохо, ничего не получится. Зря поспешили пригласить посторонних. Стыдно упасть лицом в грязь!» И волновался он больше всех и радовался. Всю неделю нервы Хаджимурада и его друзей были напряжены и натянуты, как струны пандура. До поздней ночи участники самодеятельности репетировали. А накануне праздника Хаджимурад отпустил своих «артистов» домой только после первых петухов. Повезло в эту последнюю ночь любителю пения сторожу Хирачу. Он не раз заявлял:
— За всю свою жизнь один только раз я насладился пением досыта. Это когда женился брат Хайрудина. Хайрудин обещал мне пригласить на свадьбу знаменитых певцов, и они пели мне до тех пор, пока я не сказал: «Спасибо, хватит»!
— Второго такого любителя песен, как Хирач, не найти во всей Аварии. Его хлебом не корми, водой не пои, только бы пели вокруг да веселились, — говорила жена Хирача.
Хаджимурад позвал школьного сторожа на последнюю репетицию: пока не поздно, можно, что надо, исправить.
Хирач очень ценил, когда к нему обращались за советом. В этот последний перед праздником вечер старик наслаждался. Хаджимураду пришлось повторить каждую песню, чтобы получить его одобрение. Старик успокаивал себя: «Я же в тот вечер доверил ему ключ от школы, пусть уж он попоет мне сегодня!» Вслух он говорил: