Корова облизывает теленка. Резвятся на лужайках кудрявые ягнята. Громко и победоносно кукарекает петух, его гребешок покраснел, как бы налился кровью. Весна заставила Жамалудина работать еще быстрее и увереннее. Камни оживали в руках, молоток радостно отстукивал ритм. И кто бы мог подумать: Жамалудин мурлыкал себе под нос, улыбался. Рядом стучал другой молоток, звучала песня. В стороны летели яркие искры, будто Хаджимурад тряс само звездное небо.
Жамалудин не мог время от времени не взглянуть на сына. Любуясь Хаджимурадом, Жамалудин думал: «Нет на свете человека счастливее меня». Как он гордился Хаджимурадом, как был доволен, что Хаджимурад избрал древнейшее мастерство рода Хамзатовых!
«Могу спокойно умереть, сын мой никогда ни от кого не будет зависеть, каменщик всегда нужен, всегда заработает себе на хлеб», — думал Жамалудин. Самая заветная мечта Жамалудина еще не сбылась… Новая мечта всегда кажется самой заветной. Жамалудин еле дождался, пока оттает замерзшая земля — он мечтал заложить фундамент для нового дома. У Жамалудина все — до гвоздя — было готово.
Сколько дней и ночей Хаджимурад и Жамалудин ломали голову, как бы этот дом выстроить поудобнее и покрасивее. «Пусть в нем будет все, как хочет мой сын. Ведь не мне, а ему это нужно», — думал Жамалудин.
…Соседи увидели чугунные трубы, что привез Жамалудин на попутном грузовичке из города и сбросил у строящегося дома.
— Зачем они тебе? — с удивлением спрашивали каменщика.
— Пригодятся! — улыбаясь в усы, отвечал Жамалудин.
Старик задумал провести воду прямо в дом, как в городе. Кухню и баню он тоже решил оборудовать в доме. Но не в характере Жамалудина заранее делиться своими планами.
«Будет готово — все увидят»! — рассуждал он.
Соседи с нетерпением ждали — какое же жилище построит этот прославленный своим мастерством человек сыну. Ведь когда все будет готово, Хаджимурад из Цибилкула и Багжат из Горчока поженятся…
И трех суток не прошло со дня встречи Жамалудина и Алиасхаба, по аулу Горчок разнесся слух, что Хаджимурад брат Шарифат. Его выкормила Супайнат, когда он остался без матери. Мать умерла по пути в аул на руках у Жамалудина…
Хаджимурад ехал в город сдавать домашние задания, Шарифат с ним отправила Багжат письмо и посылку.
Хаджимурад встречал Багжат в свои нечастые наезды в Махачкалу.
Однажды он гулял по берегу моря — сессия была окончена, завтра Хаджимурад возвращался в Цибилкул. Он услышал слова аварской песни, нежный девичий голосок. Хаджимурад оглянулся. На камне, спустив ноги в воду, сидела Багжат.
Хаджимурада она не заметила, пока тот не подошел совсем близко. Багжат, крикнув: «Вуя!», прыгнула с камня на гальку. Хаджимурад увидел, что она вытирает слезы.
— Ты давно здесь? — спросила Багжат.
— Только что подошел. Почему ты плачешь?
— Просто так, Хаджимурад! — Багжат схватила сумку, из которой выглядывал белый халат, и побежала вдоль берега. Он остался стоять и смотрел вслед девушке…
Весна! Она радовала, вдохновляла Шарифат. Будто горный снег таял на ее станках. Шарифат вскакивала с ранним криком петухов и бралась за дело. «Я к свадьбе Хаджимурада должна закончить этот ковер, — говорила она себе. — В подарок брату… Брат! У меня есть брат!»
За работой дочери украдкой следил Алиасхаб. Ничто его не радовало. Огонь в глазах потух, на лице залегла глубокая печать страдания. Он за короткое время постарел, похудел, согнулся. Радовался он, лишь любуясь дочерью и забегающим к ним Хаджимурадом.
Он заново пережил трагедию своей юношеской любви. Никто не знал, с каким нетерпением ждал он, чтобы снег окончательно растаял, — хотел пойти в ту пещеру, где он в последний раз видел Зулхижат. Он часто и раньше бывал здесь, но не брался за пандур, который спрятал под камнем, завернув в андийскую бурку…