Сидрат вернулась на свою веранду. Она стояла потерянная, не зная, к чему приложить руки.
Незаметно прошел месяц… Ночью было слышно, как где-то далеко гремел гром: в горах шел дождь.
Утром, придя за водой к источнику, Сидрат увидела, как разлилась река. Она почернела, вздулась и, грохоча, заглатывала все, что попадалось на дороге. Маленькие слабые кусты вырывала с корнем. Могучее ореховое дерево река качала, трясла, пыталась свалить: ее словно злило гордое спокойствие дерева.
Сидрат остановилась у дерева, восхищенная его силой. Она любила это место и часто приходила сюда посидеть в тени старых ветвей, посмотреть на горы, откуда берет начало эта река. А сколько раз встречала она здесь первые лучи солнца.
Сегодня после дождя особенно хорошо: влажно и чисто. Вот из-за гор показались широкие лучи солнца. Сначала они озарили вершины и, разливая золотисто-розовый свет на скалы, поползли к подножию. Потом — к полям… И вот опустились на плечи Сидрат. Разбились на сотни брызг, блеснули в каждой бусинке ее ожерелья. Издалека могло показаться, будто на шее у девушки бусы из множества маленьких солнц. Луч упал на ее кольцо и зажег в прозрачном камешке еще одно солнце. Солнце забралось и на кувшин, который несла Сидрат на плече.
Почему в это раннее утро пришла она сюда, к ореховому дереву? Ведь прежде она ходила к источнику другой, более близкой дорогой. Почему ожидание написано на ее лице?
Сидрат оглянулась, будто искала кого-то. Оглянулась и вздрогнула, словно куропатка при виде охотника. Со стороны гор, оттуда, где всходило солнце, шел Рашид.
— Я очень боялся, что ты не придешь, — сказал он так, словно в их встрече не было ничего удивительного. И взял ее руку.
Сидрат застенчиво улыбнулась, отбирая руку, и легкая, как лань, побежала вниз, к реке.
— Сидрат, ты кувшин забыла, — крикнул он ей вслед.
Она остановилась и сказала лукаво:
— А ты принеси.
— Я же не девушка, чтобы носить кувшины.
— А если я попрошу?
Рашид засмеялся:
— И не проси. Все равно тебе придется подняться ко мне.
Сидрат не двигалась и смотрела на него издали. Над ним было небо. И за его спиной — небо: ни ветки, ни облака. Только небо и выпуклость холма. И юноша на холме, как властелин земли. Казалось, это по его повелению встает солнце, поют птицы, цветут цветы. И река, как усмиренный зверь, покорно бьется у его ног.
Сидрат уступила и медленно пошла к нему. Но когда она уже почти поднялась на холм, Рашид быстро взял с земли кувшин и в два прыжка очутился внизу, у реки, там, где только что стояла Сидрат.
— Ах вот ты как, — притворно рассердилась девушка и тоже побежала к реке.
А солнце поднималось все выше. И все сильнее пахли цветы. И горы нежно голубели вдали, а казалось, совсем рядом. И река мыла прибрежные камешки. И у воды стояли двое. Волна плескалась, пытаясь дотянуться до их ног. Сидрат нагнулась, подняла мокрый камешек, подержала на ладони, рассматривая, бросила в воду.
— Сидрат!
— Что, Рашид?
— Завтра я уезжаю.
— Знаю, Рашид.
— Сидрат, я хочу тебе сказать сегодня самое важное, — он посмотрел вокруг, словно природа могла подсказать ему нужные слова. — Хочешь, я поднимусь вон на ту гору и высеку на скале твое имя? — И Рашид рванулся к горе.
— Глупый, — остановила она его. — Зачем всем читать мое имя? Пусть оно будет только для тебя… в твоем сердце, — добавила она шепотом.
— Твое имя и так в моем сердце. Всегда. Ты не веришь? — спросил он с беспокойством.
— Верю, Рашид.
— Я буду писать тебе каждый день.
— И я тоже.
Юноша раскинул руки, словно хотел обнять весь мир.
— О, Сидрат, если бы я мог продлить этот день…
Держась за руки, они взобрались на ближнюю гору и закричали в небо:
— Хотим, чтобы этот день был вечным.
— Ее-е-ечным, — тотчас подхватило эхо.
И звук, медленно затихая, замер в горах. И снова величественно молчали горы. Ласково сияло небо. Казалось, природа говорила: это не в моих силах, это от вас зависит, люди!
Свежий ветерок вздувал рубашку Рашида, ворошил его волосы.
— Сидрат, ты придешь меня проводить?
— Ты же знаешь моего отца, — сразу погрустнела девушка. — Я даже за письма твои боюсь.
— Почту мой друг Гусейн разносит. Он будет отдавать тебе в руки. Ты не беспокойся. — Сидрат близко-близко увидела его глаза: на солнце они казались не черными, а густо-синими, и в каждом зрачке была она, Сидрат, только маленькая.