Словно током ударило Сидрат: «А вдруг и Рашид?.. Нет, не может быть». Поверить в это было слишком страшно.
А поезд уже подошел к вокзалу. Пассажиры с чемоданами выстроились в узком проходе. Они толкали друг друга; каждому хотелось скорее увидеть близких.
За окном — толпы. Сидрат никогда в жизни не видела столько народу. Даже во время свадеб и похорон.
Все бегали, кричали, будто где-то пожар. Ольга Петровна приникла к стеклу. Глаза ее бегали по перрону, как птицы, потерявшие птенцов. И так же ощупывали толпу глаза Сидрат.
— Ольга Петровна, Рашида нет. Что делать? — закричала она, ломая пальцы.
— И Кости, — отвечала Ольга Петровна, увлекая ее на перрон.
Вот и перрон опустел. На платформе остались только две женщины — Ольга Петровна и Сидрат. Они все озирались, все боялись уйти, все ждали…
— Пошли, — наконец сказала Ольга Петровна и взяла чемодан.
— Куда?
— Ко мне домой. Не оставаться же тебе здесь, на вокзале. А там что-нибудь придумаем. Поищем Рашида.
Сидрат не помнила, как они добрались до дома: на чем-то ехали, переходили какие-то площади и дворы. Когда Ольга Петровна открыла дверь в квартиру, девушка онемела: никогда в жизни не видела она такой красоты. Сидрат смотрела на блестящие узкие дощечки, из которых были выложены полы, и боялась на них ступить.
— Входи, входи, Соня, — улыбнулась Ольга Петровна. Она бросила чемодан в передней и побежала в комнату искать записку. Записка лежала на подушке. Ольга Петровна пробежала ее глазами и тихо опустилась на кровать.
— Что-нибудь случилось? — наклонилась над ней Сидрат.
Ольга Петровна не отвечала. Казалось, она и не слышала вопроса. Девушка подняла с пола записку и положила ее на стол. Ей бросилась в глаза подпись: «Твой бесстрашный пионер Костя Орлов». «Почему пионер? — удивилась она. — Ведь пионеры — это дети. А может, в городе все по-другому». Она хотела спросить об этом у Ольги Петровны, но не решилась.
Внизу синими чернилами была нарисована река, бурная, как у них в горах, возле реки — женщина. А над ней большая птица, похожая на орла.
«Где же Рашид? Неужели уехал так же, как и Костя?» — и собственное положение показалось Сидрат настолько отчаянным, что она громко зарыдала.
— Соня, ты чего? — спросила Ольга Петровна, очнувшись. Она взяла записку и снова прочла ее. — А знаешь, — сказала она растроганно, — когда мы жили в Осетии, местные жители прозвали меня «белогривый жеребенок». Косте это понравилось. С тех пор он всегда меня так называл.
Ольга Петровна говорила задумчиво, глаза у нее грустно улыбались, а голос звучал ласково. Видно было, что ей очень хотелось вспоминать.
— Мы и познакомились в Осетии. Я приехала туда по назначению, прямо из техникума. А Костя там работал врачом. Веселый такой, а в деле серьезный. И смелый: на любой риск шел. Все его любили. Мне хотелось быть там, где он. Когда он дежурил, я менялась с девушками… Он намного старше меня, и я скрывала свои чувства, стеснялась. А может, боялась: вдруг оттолкнет. То я хоть надеждой жила, а так и надежды не останется. А он ничего не замечал. Ходил себе из палаты в палату да посвистывал. И вот однажды мы с ним случайно столкнулись на берегу Терека. Костя увидел меня и запел:
Я осмелела и говорю: «Глаза у орла, видно, плохо видят». Он меня сразу понял: «Глаза у меня, — говорит, — прозорливее, чем у орла». Ольга Петровна замолчала, вспоминая.
— А потом что было? — спросила Сидрат, краснея.
— А потом мы поженились. Приехали сюда. Костя заставил меня учиться дальше. Окончила я медицинский. Собиралась в аспирантуру. Но теперь все рухнуло. Война. А Костя, вот он, — Ольга Петровна подошла к стене, где висела в рамке фотография.
По рассказам Ольги Петровны Сидрат представляла Костю красивым и молодым, таким, как Рашид. Но с фотографии на нее смотрело широкое лицо с приплюснутым носом, лохматыми, приподнятыми треугольником бровями, отчего оно казалось удивленным; глаза узкие, монгольские, что ли, две резкие морщины у рта.
— Красивый у меня муж, Соня?
— Красивый, — неуверенно ответила Сидрат.
Но Ольга Петровна поняла ее:
— Не лицо у него красивое, а душа. И руки золотые. А неугомонный! Бывало, дома все поднимет вверх дном. На аккордеоне как играет! А танцует!
— Ой, и Рашид танцует, — обрадовалась Сидрат. Но радость сразу же сменилась грустью: «Где он теперь? Увидятся ли они когда-нибудь?»