— А мне папа обещал купить ремень и портфель, — сказал Али громко.
— Не хвастайся, — сказала Джамиля, болтая ногами.
— А мне уже букварь купили, — не унимался Али.
— Нате, дети, угощайтесь, — Сидрат высыпала на тарелку печенье и протянула детям.
— Ой, я и забыла, — воскликнула Роза, — ведь я пельмени принесла.
— С мясом? — обрадовалась Сидрат. Тут только она почувствовала, как проголодалась: ведь со вчерашнего вечера и крошки во рту не было.
— Я и сырого мяса принесла, — сказала Роза. — Отец Меджида вчера привез с гор тушу барана.
— Очень хорошие они люди, — сказала Сидрат, желая угодить дочери.
— Отец такой шутник, — обрадованно подхватила Роза. — Когда он дома, у нас как праздник. А мать тихая. Как говорится, если в рот палец положить, и то не укусит.
До позднего вечера Роза пробыла у матери. В доме снова стало шумно, как прежде. Потом за ней зашел Меджид, и они ушли.
Сидрат, посадив детей рядом с собой на кровать, читала им сказку. Незаметно вошел Гусейн.
Он увидел Сидрат: как сидела она, поджав под себя ноги, держа на коленях книгу. Одной рукой придерживала страницу, другой обнимала Джамилю. Привалясь спиной к коврику на стене, сосредоточенно слушал Али. И эта картина, такая мирная, живо напомнила Гусейну, что он потерял.
Сидрат, услышав чей-то вздох, подняла голову.
— Гусейн!
— Папа пришел, — закричала Джамиля, подбегая к нему.
— Дети мои, сколько раз я вам говорил, что у тети Сидрат и без вас работы хватает, — устало сказал Гусейн и подхватил Джамилю.
— Что ты, Гусейн, и я без них скучаю, — возразила Сидрат. — Посиди с нами.
— А я, папа, сегодня буду спать с тетей Шидлат, — таинственно сообщила Джамиля.
— Еще чего не хватало. И ночью не хочешь оставить ее в покое, — покачал головой Гусейн. И добавил виновато: — Не хочет дома оставаться — и все. И то правда, тоскливо у нас. Дом теперь, как балкон без подпорки. Никто, видно, не ценит жену, пока жива.
— Наши предки говорили, что отец — гость в семье. Но это не про тебя, Гусейн. Ты берег жену. Она всегда говорила, что грубого слова от тебя не слыхала. Так что тебе не в чем себя упрекнуть.
— Больше всего жалко старших детей, — сказал Гусейн, опуская голову. — Вечером прихожу домой, у Асият глаза красные. Муса даже головы не поднимает: так все вниз и смотрит. Ведь она больше всех детей любила его.
— Что же теперь делать, Гусейн. От судьбы не уйдешь. Время пройдет — дети вырастут…
Сидрат хотела утешить его, но слова выходили какие-то пустые.
Гусейн притянул к себе детей.
— Пора домой. Поздно уж.
— Я шегодня здесь останусь, — решительно заявила Джамиля, высвобождаясь из-под руки отца.
— Золотко мое, я бы тебя оставила. А если меня ночью к больному позовут… Тети Рахимат сегодня нет дома. Ты одна испугаешься.
— Тетя Сидрат должна ночью идти в больницу, — гладя Джамилю по голове, говорил Гусейн… — А на обратном пути она зайдет за тобой. — Он взял ее на руки.
Джамиля помахала рукой:
— Спокойной ночи, тетя Шидлат. Не забудь зайти за мной.
— Хорошо, хорошо. Спи спокойно, золотко мое.
Гусейн оглянулся от дверей.
— Извини нас, Сидрат, — сказал он, — надоели мы тебе. — И вышел.
Сидрат видела из окна, как они шли по дороге. Гусейн с девочкой на руках и рядом, держась за его рукав, Али.
Долго стояла Сидрат у окна. Гусейн и дети уже давно скрылись за поворотом, а она все стояла и смотрела на дорогу. А когда потушила свет и легла, сердце тупо болело. И эта боль напомнила ту, старую, когда она осталась одна с ранеными среди пустого поля с островком жидкого кустарника. И надвигалась ночь.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Двое суток оставалась Сидрат с ранеными в лесу. Нашла ручеек и напоила их. Собрала ягод — покормила. Но долго так продержаться было невозможно.
На третью ночь девушка услышала гул мотора. К счастью, это оказались свои. Из кабинки выглянула женщина в военной гимнастерке. Выслушав сбивчивый рассказ, она что-то сказала шоферу и втроем они пошли к кустарнику.
— Быстро, быстро, — сердито командовала женщина. — У меня времени нет. — Голос у нее был властным и резким, низким, как у мужчины.
Погрузив раненых, женщина приказала Сидрат сесть в кабину, а сама полезла в кузов.
Утром измученная Сидрат проснулась оттого, что не стало толчков, рева мотора. Она открыла глаза погляделась: машина стояла возле бревенчатой деревенской школы. Ее окна с резными наличниками сияли чистотой. «Госпиталь», — догадалась Сидрат.