— Что, мама? — спросила она ласково.
— Там Абидат пришла, хочет что-то попросить у тебя, — сказала Рахимат виноватым голосом.
— Пусть зайдет, мама, — ответила Сидрат приветливо, а про себя подумала недовольно: «Наверное, опять поведет разговор о наследстве Субайбат».
— Добрый вечер, дорогая, — запела Абидат медовым голосом, спина ее почтительно согнулась, а глаза умильно сузились. — Шла я к тебе и думала, не ценим мы то, что имеем. Какое счастье, что у нас в маленьком ауле есть свой доктор. Да еще какой. Золотой доктор. В любое время приходи — не откажет…
— Добрый вечер, Абидат, — прервала Сидрат ее излияния. — Садись, гостьей будешь.
— Спасибо, золотая моя, — еще пуще запела Абидат, осторожно опускаясь на краешек стула. — Как хорошо ты сделала, что не уехала работать в Махачкалу. Когда услышали, что тебя хотят забрать от нас, весь аул плакал. А мы в тот вечер, клянусь именем пророка Магомеда, даже огня не зажигали в очаге.
— Зачем мне город, и тут работы хватает. Вот скоро выучим своих врачей…
— Это правда, Сидрат, что ты помогла Кавсарат поехать учиться? Ведь отец не хотел ее отпускать, говорил: «Сидрат, наверное, хочет ей передать свой опыт. Может, еще научит ее, как с ребенком, без отца рожденным, вернуться…» Людские языки-то змеиные…
— Зачем опять передаешь мне сплетни? — сказала Сидрат, стараясь сдержать закипающий гнев.
— Правильно, правильно, доктор, — спохватилась Абидат, — я и сама не люблю сплетен.
«Оттого и сплетничаешь без конца», — подумала Сидрат, а вслух спросила:
— Ну, как у вас дома? Не заболел ли кто?
— Слава аллаху, все здоровы! Радость у нас большая, — Абидат даже причмокнула языком. — Дочку выдаем замуж.
— Это Нуцалай? Да она же у вас еще маленькая.
— Что ты, Сидрат. Это она только ростом маленькая. А на самом деле, клянусь именем пророка Магомеда, она у нас как мерка, до отказа наполненная зерном. Восемнадцать стукнуло. Жених больше ждать не может. Бедняжка, похоронил мать. А каково дома мужчине без женской заботы… — Абидат вытерла рукавом слезы. — А как хотела его мать увидеть мою Нуцалай своей невесткой…
Абидат сунула руку в сумку, которую держала на коленях, как будто хотела достать оттуда носовой платок, да так и осталась сидеть. Глаза ее забегали. Рука в сумке зашевелилась, словно ощупывая что-то.
— На свадьбу приглашаешь? — спросила Сидрат.
— Конечно, конечно, какая же свадьба без нашего доктора. Только злые языки говорят, что Нуцалай еще нет восемнадцати. Завидуют чужому счастью. Сами метят за Тагира. Еще бы, у него дом — не дом, а дворец, и корова, и овцы… и… — Абидат спохватилась, глаза ее забегали еще сильнее, рука, утонувшая в сумке, задвигалась еще быстрее. — Нам-то что, мы и сами не из последних в ауле. А кто победней, так рты разинули. Бедняки всегда на чужое добро зарятся… Так ты уж, как врач, выдай нам справочку, что Нуцалай замуж пора. Ей давно восемнадцать, это только в метриках неправильно записано.
— Ну что ж, — сказала Сидрат, — пусть приходит завтра в больницу.
— Я же знала, что ты справедливая женщина, — бросилась Абидат целовать ее. — А у тебя все еще эта чугунная гиря на руках? — Она имела в виду мужские часы Сидрат. — Ты заслужила, доченька, чтобы на каждой руке носить золотые…
— Значит, не заслужила, — засмеялась Сидрат.
Абидат, кланяясь, пятилась к дверям, приговаривая:
— Золото ты наше бесценное, доченька моя…
За калиткой Абидат снова сунула руку в сумку и радостно засмеялась:
— И хорошо, что не оставила. Она, дура, и так даст справку, задаром…
Наутро Абидат привела в больницу дочь. Нуцалай была разряжена, как невеста. Тяжелые серьги оттягивали тонкую мочку уха, казалось, вот-вот ухо не выдержит их тяжести и разорвется. Ноги ее, тонкие, как две макаронины, кривились то в одну, то в другую сторону на высоких каблуках.
Ей было не больше пятнадцати лет. Нуцалай, боясь, что ее станут осматривать, сидела, съежившись, в приемной и с мольбой смотрела на доктора.
Сидрат вдруг стало весело.
— Иди, бегай, играй, — кивнула она девочке.
Нуцалай бросила испуганный взгляд на мать, потом на врача, потом снова на мать, застывшую в недоумении.
— Погоди, ты что это говоришь, — опомнилась, наконец, Абидат. — А справка где?
— Не будет никакой справки.
На лице Абидат льстивая улыбка сменилась гневом.
— Ты что, смеяться над нами вздумала? — закричала она. — Считаешь, если врач, так тебе все можно? Если сестру мою обманула, подсунув ей чужого ребенка, обобрала до нитки, думаешь, и меня теперь проведешь?! Не на такую…