День был прохладный. Ветер разбрасывал в стороны кончики туго завязанного платка, шаром надувал юбку. Порою он бросал мне прямо в лицо пригоршни песка, и я останавливалась протереть глаза.
Люди рассеялись по полю — скирдовали сено. Я издали узнала маму. Даже толстая, грубая фуфайка, перевязанная веревкой, не могла обезобразить ее стан, такой тонкий и стройный. Мама брала сноп, ловко передавала его соседке, та — другой, по цепочке, он наконец, попадал к Омардаде. Старик складывал снопы в скирду. Его большие проворные руки работали без устали. Уложив ряд, Омардада отступал назад и, прищурив глаз, проверял, нет ли в скирде перекоса. Он быстро исправлял погрешность и опять укладывал новые и новые ряды снопов. Колосья запутались в его лохматой папахе, в бороде торчали соломинки.
Никто не заметил моего прихода. Я окликнула маму, она быстро подошла, провела рукой по моим растрепавшимся волосам, потуже завязала мне платок.
— Ну зачем ты пришла в такой холод? — ласково пожурила она, взяв у меня из рук кувшин.
Раздался цокот копыт. Мимо проскакал Жамал.
— Как он надоел! — услышала я шепот Хуризадай. — Кроме него, здоровых мужчин в ауле не осталось. Шел бы на фронт.
— Где нет кошки, мыши свободно гуляют, — отозвалась соседка Хуризадай.
— «Напившийся бузы протрезвится, а пьяный с жиру — никогда!» — гласит пословица. Что ему? Люди воюют, а он сливки снимает, — вмешалась в разговор Хандулай.
Зима в тот год выдалась суровая. Камнем смерзся навоз в хлеву, наша корова отелилась раньше срока. Ее выходили, но молока она не давала. Сколько бы мама ни работала — толку не было! Всю оплату за трудодни она притащила домой на спине — немного пшеницы, немного картошки. Молча бросила ношу на пол. Стали мы выбирать картошку, чтобы сварить на ужин, — на пол натекла лужа. Вся картошка оказалась мороженой.
Хлопнула дверь.
— Что вы сидите в темноте? — услышали мы голос Жамала.
— Я только что пришла, — мама зажгла лампу, — Да и керосин подходит к концу. Никогда не думала, что наступит такое время, — она вздохнула.
— Я же говорил, чтобы присылала дочку за керосином. Ты только откровенно скажи, чего еще не хватает, я все достану.
— Тысячу раз спасибо, Жамал. Ты нам всегда помогаешь. Не так уж плохо мы живем, слава аллаху! Ничего нам особенного не нужно. У всех сейчас не густо. Война ведь.
— Урожай плохой в этом году, сама знаешь, Парихан! — Жамал вытащил из кармана конфеты и печенье. — Это девочкам! — Он положил угощение на стол.
Я посмотрела на маму, но к столу не подошла. Нажабат взглянула на меня, перевела взгляд на конфеты. Асият жадно схватила одну со стола.
— Асият, доченька моя, тебе нельзя есть сладкое, врач запретил, — сказала мама спокойно.
Асият ничего не слышала. Она насыпала конфет в подол платья и быстро скрылась за дверью. За ней тихонько вышла Нажабат.
— Парихан, дай мне стаканы, — Жамал поставил на стол бутылку водки.
— Ты не обижайся, Жамал. У нас пить некому. В доме нет мужчины — ни мужа, ни брата. На мужнюю жену лают собаки, а на вдову залают даже кошки. Иди домой и выпивай со своими. Если я зачем нужна, позови меня в контору. Вечером ко мне в дом, пожалуйста, больше не приходи.
— Мог бы — не приходил бы. — Жамал бросил на маму нежный взгляд. Я даже вздрогнула от ненависти.
— Что тебе нужно от нас? Уходи! — крикнула мама. — Неужели тебе еще мало? Я потеряла любимого мужа. Ты не стоишь одного волоса его усов! Патимат, зови сестер, пора ложиться спать…
— Спокойной ночи, Парихан. — Голос Жамала был налит злобой. — Ты всегда захлопываешь дверь перед моим носом. Когда-нибудь ты пожалеешь об этом!
— Спокойной ночи, Жамал! Иди осторожнее, можешь упасть. У нас перед воротами очень скользко! — Мама ждала у двери, пока Жамал не вышел. — Лиса говорит, что курдюк зря на дороге не валяется. Недаром Жамал предлагает свою помощь, — последние слова она говорила как бы для себя самой.
Утром мама вышла покормить корову. Вернулась она неожиданно быстро.
— За что разгневался на нас аллах? — мама подняла обе руки кверху. — Мы лишились последней поддержки!
— Что случилось, мама? — спрашивали мы наперебой.
— Корова сдохла…
— Наша корова?
Услышав о нашем несчастье, к нам сбежался весь аул. Все нас жалели, хотели чем-то помочь. Опять появился Жамал, огорченный больше других. Он пробыл у нас долго и все пытался успокоить мать.
— Надо вызвать из района ветеринарного врача, — посоветовал Омардада. — Он составит акт. Дети хоть немного денег получат.