— Ого, немало ты наработала, — засмеялась и мама.
— Парихан, я слышала, что ты ковер продала. Как я горевала, ведь у тебя три девочки! — сказала Хуризадай уже с порога, оглядывая нашу опустевшую стену.
— Чем же мне кормить их? Продам хоть то, что не очень нужно.
— Это правда, Парихан. Вот ты и займись торговлей. Знаешь, в городе так все дорого. Ты молодая, здоровая, что тебе стоит съездить!
После смерти отца я сразу повзрослела, как будто кончилось мое детство. Я жалела мать и все время думала, чем облегчить ей жизнь, чем порадовать. Как бы холодно ни было, я старалась не разжигать очага — боялась, что к середине зимы кончится топливо.
Нажабат жаловалась:
— Когда Патимат варит еду, желудок просит еще, галушки у нас считанные и мелкие, как монеты!
Если мама куда-нибудь отлучалась, я прятала яйца от сестер и берегла к ее приезду. Мы с Нажабат заготовляли кизяк и сушили сено на зиму. Мама, обнимая нас, говорила:
— Птички мои, с детства вам пришлось узнать нужду!
Хуризадай ушла, а мама села шить. Я держала в руках лампу, освещая дорогу маминой иголке. Была поздняя темная ночь. Вдруг кто-то громко постучал в окно.
— Наверное, Омардада! — мама открыла дверь. — Жамал! — вскрикнула она с отвращением.
— Парихан! — он просунул голову в комнату. — Я каждую ночь прихожу к твоему дому. У тебя каменное сердце.
— Да, ты прав. После смерти Ахмеда окаменело мое сердце. Хоть каждую ночь спи у моего порога, и это не тронет меня. Я тебе давно это сказала, неужели еще не понял?! Я думала, что под твоей богатой шапкой — достойная голова.
— Ты еще молодая женщина, пойми меня! Я бы не дал крылу бедности коснуться вас, заменил бы отца твоим детям!
— Не нужен нам чужой муж и чужой отец. Если еще раз придешь, то поговорю с тобой по-другому.
Она захлопнула дверь за Жамалом.
Я долго не могла заснуть — представляла Жамала на месте моего отца. Эта мысль приводила меня в ужас. Во сне я увидела, что маму похитил человек с длинными черными усами. Плакала, босиком бежала я за ней и проснулась от собственного крика. Мама, закрыв глаза, лежала между Нажабат и Асият.
Первые годы после смерти отца я все время боялась, что умрет и мама. Если она где-нибудь задерживалась, я не находила себе места. Потом стала бояться, как бы мама не вышла замуж. Я не могла видеть, когда она шила себе обновку.
После ночного посещения Жамала я шла в школу через кладбище. Долго простояла у отцовского надмогильного камня и опоздала на урок. Глаза мои покраснели от слез.
— Что случилось? — спросила учительница.
— Упала, — коротко ответила я.
Во время перемены ко мне подошла Хафизат.
— Ты плачешь потому, что твоя мать вышла замуж?
— Это неправда! — ответила я резко.
— А женщины говорят, что теперь ее муж Жамал.
— Не нужен он нам! — я выбежала из класса.
Дома я сняла со стены карточку отца и легла в постель. Увидев мои покрасневшие глаза и фотографию отца в руке, мама спросила, что со мною. Я рассказала ей правду. Выслушав, она как-то криво усмехнулась.
— Легко, дочка, сплетницам сидеть возле мужей и осуждать вдов. Если тебе еще раз скажут, отвечай: «Захочет — выйдет моя мама замуж! Не ваше дело!» А ты меньше раздумывай над тем, что понять еще не можешь.
Я чувствовала, что обидела ее, злилась, ругала себя, — зачем завела этот разговор.
— Жизнь лягушки на суше виднее, чем жизнь вдовы. — Мама повесила фотографию отца на место.
Через три дня она уехала по делам в Буйнакск. Я осталась дома с младшими сестрами. Омардада часто навещал нас.
— Умницы! — говорил он радостно, когда заставал нас за работой. Ему не нравилось, что мама ездит в город и распродает свои вещи. «Ухаживай за землей и работай в колхозе! — говорил он ей недовольно. — Комок земли ветер не унесет. Земля вернет тебе в три раза больше, чем ты отдала ей».