— Вы неправильно поставили оценки, — пролепетала я, сама не понимая, куда девалась моя храбрость. — Мне и Алибегу, — добавила я, помолчав.
— Как это может быть? — удивился учитель.
— Жамалов прислал мне правильное решение, а сам, наверное, в своей тетради сделал ошибку.
— А, понимаю! Тебе — баранья туша, а хозяину барана — селезенка! Сейчас мы все исправим. За то, что ты хотела меня обмануть, я ставлю тебе «плохо». «Плохо» получит и Алибег за оказанную им медвежью услугу. Но ты, Патимат, молодец, что призналась во всем.
Ребята смеялись.
— Ну что?
— Добровольно получила двойку!
— Вот чудачка!
Алибег, краснея, повторял с улыбкой:
— Как все это на тебя похоже, Патимат!
…Вот и сегодня Алибег волнуется за меня. Но волнуется напрасно. Недавно к нам назначили нового учителя — он вернулся с фронта без руки.
Новый преподаватель был очень внимательным и терпеливым. Как-то сразу многое изменилось у нас в классе. Даже те, кто раньше терпеть не мог математики, стали увлекаться этим предметом.
Алибег прислал мне две записки, предлагая помощь, но я отказалась. Справилась сама. Из школы мы возвращались вместе. Алибег рассказывал о своих планах.
— Обязательно буду летчиком, — он вытащил из портфеля вырезанные из газет фотографии Героев Советского Союза Валентина Эмирова и Магомеда Гаджиева.
А я не решилась говорить о себе — конечно, больше всего мне хотелось стать агрономом. Но иногда я изменяла этой мечте. Встречу Анну Петровну, вылечившую мою маму, и думаю — буду врачом, ведь и отец этого хотел. А когда строгая, но порою такая веселая Татьяна Александровна входила в класс — я мечтала стать учительницей.
Мы не сразу заметили идущих нам навстречу Жамала и Сакинат. Жена Нурулага, сладко улыбаясь, что-то говорила спутнику, он отвечал, размахивая руками, и тоже улыбался. Алибег, увидев отца, даже чуть-чуть побледнел и быстро спрятал фотографии в портфель.
— Ну что, сдал экзамен? — спросил Жамал у сына сухо.
— Сдал! А ты и сегодня не поехал к маме? — в голосе Алибега слышался упрек.
— У меня нет времени, мы идем получать инвентарь для фермы. Ты теперь взрослый, сам можешь навестить мать. — Жамал поспешил за ушедшей вперед Сакинат.
— Где твоя мама, Алибег? — спросила я.
— Дорогу в горах прокладывает вместе с другими. Вот уже неделя прошла, как она уехала, и отец ни разу там не побывал.
Остальную часть пути он молчал. У переулка, где мы обычно расставались, Алибег сказал:
— Ты завтра, Патимат, узнай наши отметки, а я съезжу к маме.
Но не успела я еще и пообедать, как с улицы услышала голос Хуризадай:
— Бедная Шумайсат, неужели это правда?!
— Да, я видела своими глазами! — кричала Хандулай. — Шумайсат отвезли в больницу. Ее чуть совсем не засыпало щебнем. А Жамала разыскать не могут!
Я выскочила на веранду. Алибег бежал по дороге к больнице. Я хотела догнать его, чем-нибудь помочь, но мама, вошедшая с охапкой травы во двор, меня удержала.
— Предоставь это мне, — сказала она и, вымыв руки, тоже пошла к больнице.
На другой день я вешала белье во дворе и увидела идущего мимо нашего дома Алибега.
— Как здоровье твоей мамы? — спросила я, выбежав за ворота.
— Немного получше. Я всю ночь просидел около нее. Только утром пришел домой, а отца нет. Ты его случайно не видела?
— Нет, не видела. Хочешь, я тоже пойду навестить твою маму?
— Не надо, Патимат. Я постараюсь отыскать отца. Ты никому не говори, что он не ночевал дома. Это я только тебе сказал…
IX
Мама вывалила в дуршлаг из кастрюли галушки и слегка ударяла по его краю пальцами, чтобы стекла вода.