Прикусив нижнюю губу, Пари посмотрела на меня. Я повела Нурулага за собой. Пари перегнала меня и, обходя большие могильные камни, пошла впереди. Мы остановились у могилы жены Нурулага.
— Не так ты обещала меня встречать, Сакинат, — сказал он, снимая шапку. Потом опустился на колени.
— Нурулаг, пора домой. Весь аул соберется. — Пари потянула его за рукав. Нурулаг встал не сразу.
— С какой скалы она упала? — спросил он, вытирая глаза.
«Не падала она со скалы», — хотела было сказать я, но Пари толкнула меня локтем. Я вспомнила слова Хуризадай: «Кто скажет моему сыну о том, как умерла Сакинат, станет моим кровным врагом». Но ведь и Хуризадай теперь нет на свете!
— За зеленой горой была ферма, туда Сакинат несла корм, — вымолвила, пряча глаза, Пари.
Нурулаг шел, что-то про себя приговаривая. На краю кладбища он опять остановился у свежей могилы — она одна только чернела среди зеленых холмиков. Пари вновь прикусила губу.
— Кто это у нас в ауле недавно умер? — Нурулаг посмотрел на меня.
Я промолчала.
— Что все это значит?! — Нурулаг повернулся в сторону аула, было видно, что глазами он отыскивает свой дом.
— Пари, — бедняга теперь смотрел на нее, — скажи мне правду, где моя мать?
Не успела Пари собраться с мыслями, как к Нурулагу подбежала Унайзат.
— Ты на могилу матери вернулся! Почему не умерла и я, твоя тетя! Мой свет, мое солнышко, какими тучами тебя мы встречаем. — Она припала к его груди.
— Мать, мать! — Нурулаг упал на не успевший зарасти травой холмик.
С тех пор прошло много времени, а Нурулаг каждый день приходил утром на могилу матери.
— Нурулаг чуждается людей, скорее всего стыдится своего изуродованного лица. Надо его приглашать почаще, разговаривать с ним побольше, — советовал Омардада жене.
Однажды мы с Пари пошли за водой и увидели Нурулага, сидевшего возле источника. Он перелистывал какую-то книгу. Вода лилась мимо кувшина Пари — девушка смотрела на обезображенного войной солдата.
— Что с тобой, Пари? — спросила я.
— Мне жаль его, как маленького ребенка. Вернулся домой изувеченным, не застал ни матери, ни жены. Об этом говорить нелегко, а пережить! — Пари направилась к Нурулагу. Он не видел нас, хотя мы давно стояли рядом.
— Доброе утро, Нурулаг, ты нас даже не замечаешь… — ласково упрекнула его Пари.
— Книгой увлекся. Ничего не слышал.
— Что за книга? — спросила я.
— «Овод»…
— А… Я еще в десятом читала.
— А мне не пришлось, — сказала Пари.
— Возьми, — Нурулаг протянул ей книгу. Лицо его мне показалось даже приятным, так ласково смотрел он на Пари.
— Нет, ты сам сперва дочитай!
— Я, Пари, «Овод» уже десятый раз читаю.
— Ну, тогда я возьму. Спасибо. Верну через неделю.
— Через неделю я уже буду далеко.
— Почему? Куда ты собрался? — голос Пари дрогнул.
— Куда-нибудь в город. Думаю, без работы и хлеба не останусь…
— Как же это получается? Мы ждали всех вас с войны, а теперь вы разъезжаетесь. Вас не тревожит, что будет с колхозом. Моя мать говорит: лучше в своем ауле быть чарыком, чем в чужом ауле — сапогом. Подумай хорошенько, Нурулаг, прежде чем уехать. Так не хотелось, чтобы дверь еще одного дома была заколочена, а крыша поросла травой.
— Кому я здесь нужен? Кто меня здесь ждал?
— Мы ждали, Нурулаг! Вспомни слова Омардады: «За горем всегда идет радость». Вчера только говорили у нас, что земля ждет мужских рук. Хотя и кончилась война, все заботы еще на плечах женщин.
— Один человек — это капля в море! — задумчиво произнес Нурулаг.
— Капли составляют море, — вмешалась я.
Мы помолчали. Я и Пари пошли к аулу, Нурулаг остался у родника.
— Уедет. Очень уж он одинок! — сказала Пари мне у ворот.
И как я обрадовалась, когда через три дня узнала, что Нурулага в колхозе назначили бригадиром.
Вскоре вернулся в аул Хабиб. Он был без ноги, и Пари пошла работать звеньевой, а Хабиб на ее место — в контору, счетоводом.
С тех пор я часто видела Пари и Нурулага вместе. Они нередко возвращались с работы вдвоем…
Однажды мы до поздней ночи работали на гумне — перетаскивали солому на ферму.
— Патимат, ты самая молодая и живешь ближе всех, сходи за последним снопом, — сказали мне. Отряхивая соломинки с одежды, весело переговариваясь после трудного рабочего дня, женщины пошли к аулу.
Ярко светила луна. Мне совсем не было страшно, хотя я шла одна. Стояла полная тишина. Я тащила тяжелый сноп, поглядывая по сторонам. Почему-то вдруг вспомнила Алибега. «Где он сейчас, что делает? Помнит ли о том, что я живу на свете?» И сердце мне сжала ничем не объяснимая тоска.