— Вот ваша невестка, — сказал Садулаг.
— Что ты, сынок, говоришь? А разве девушки бывают шоферами? — удивилась Халун.
— Вижу, что моя будущая невестка достойна мужчины! — лицо Омардады просияло. — Такую можно и с конца света взять. Когда у женщины мужские повадки, это я люблю. А вот если у мужчины повадки женщин — это пропащее дело.
Машина двинулась, а потом остановилась прямо над обрывом.
— Аллах, что делает наша невестка, как бы она не упала! — Халун закрыла глаза руками.
— Почему ты свой чемодан оставила в машине? — нагнулся над моим ухом Садулаг. Он, смеясь, показывал мне на хурджины, висевшие за спиной Омардады. Но старики ничего не слышали. Они, как зачарованные, смотрели на свою невестку.
— Чудо! Чудо! Почему я не могу вернуть свои молодые годы! — качал головой Омардада.
До полуночи не кончалась длинная цепь новостей, которые Омардада рассказывал сыну. Все разговоры старика, как всегда, были связаны с землей. Он ни о чем не забыл упомянуть — и о соседке Тухбат, которая из жадности переложила в землю навоза, и о том, что у них к столу уже была ранняя картошка. Сегодня старик хвалил Хафизат.
— Ему всегда надо одного человека превозносить, другого ругать, — смеялась Халун.
— Хафизат со мной работала в прошлом году в бригаде. Место, где она косит, как голова после бритвы, жнет — ни одного колоса не найти следом. Никто за ней не может угнаться, а она ведь кормящая мать!
— За кого она вышла замуж? — спросил Мажид, многозначительно посмотрев на меня.
Халун удивилась:
— За Алибега, ты что, не знаешь?
— Вот как бывает в жизни! — Мажид вздохнул.
— Замечательная пара. Он тоже с горским намусом джигит, куда протянет руку — достает, куда поставит ногу — входит. И любят друг друга. Вот таких молодцов называют «орел от вороны».
— Ну, Омар, мы же не Хафизат и Алибега хвалить приехали! Поговорим о невесте, о свадьбе!
— Правильно, Халун, — согласился Омардада.
— Сегодня же и поженим! — предложил Садулаг.
— Нет, сынок, мы не так думаем справлять свадьбу Мажида. У нас дома все приготовлено. И быка мы откормили, и муку помололи, и бузу приготовили. Не так ли, дорогая Халун?
— Честь твоей голове, ты сам знаешь, Омар! — нежно ответила Халун.
— После свадьбы я вас держать не стану! Живите, где хотите, но свадьба должна быть дома. И свадьбу Патимат сыграем.
Я покраснела и, собрав со стола посуду, вышла.
— Патимат, ты не убегай! Прошли те времена, когда девушки скрывали свои мысли! — крикнул мне вслед Омардада.
— Ради аллаха, Омар, не приставай к ней, — вступилась за меня Халун.
— Пока не услышу ее слова глухим ухом, от меня не получите согласия. Клянусь землею-кормилицей, солнцем, которое нас греет, сам я не женился на нелюбимой. И сын мой не женится, и дочь моя не пойдет, — говорил он весело, обнимая Халун.
— Теперь он уже пьян, — заметила Халун.
— Как же мне не пьянеть, когда дети доросли до свадьбы! Вспомнил нашу молодость. Четыре руки, две головы — работали мы дружно!
— Почему же мы сегодня не пригласили невесту Мажида? — спросил Садулаг.
— Нет такого обычая у горцев. Завтра, как полагается, сами пойдем к ее родителям. Мы должны соблюдать горские законы. Конечно, время изменилось. Вы из этих законов и обычаев, дети мои, берите только то, что вам подходит. Добавляйте своего, самого хорошего, берегите как зеницу ока и передавайте детям.
Через десять дней у Омардады собрался весь аул. За невестой в Чирюрт с Мажидом поехала я.
Как заведено по обычаю, мать невесты накинула на меня белый платок. Невесту сопровождали ее подруга и Садулаг.
В аул мы добрались не скоро. На дороге то и дело нас останавливали, узнавая по белому платку, привязанному к машине, что едет невеста.
— Надо выпить за здоровье жениха и невесты! — кричали нам, и бутылок, захваченных на свадьбу из Чирюрта, стало заметно меньше.
У въезда в аул нас встретили музыкой и песнями. Машину, окруженную веселой толпой, шофер вел медленно. У ворот моя мама предложила невесте войти и подарила ей кувшин. Соседка Халун, насыпав полный подол конфет, бросала их с веранды. Пари, нарядная и красивая, ждала у двери, чтобы помочь невесте в первый раз переступить через порог. Я заметила в ушах Пари золотые серьги, на плечах ее лежал нарядный кружевной шарф, через руку был переброшен самотканый узорчатый шерстяной платок. Увидев невесту, Пари немного опечалилась. Нурулаг шепнул что-то жене, и лицо ее просияло, потухшие было глаза загорелись огоньками. Путь невесте преградил Омардада — он за рога тащил большую упитанную корову.