Гораздо правильнее заняться спортом, культмассовой работой, поверить в Бога.
Но сказал же один проницательный богослов: бывает такое состояние души – не вериться, как не спиться, не пишется, душа нема.
Тогда «Горный дубняк» и конюх с московского ипподрома.
Конюх откроет вам тайны бегов, а «Горный дубняк» нашепчет: Бог с ней, с душой, и без неё люди живут. И хорошо живут.
Ну, проходит, ну, падаешь под душой, как под ношею, с кем не бывает, пустяки, дело житейское.
А лучше две.
Больше семи за вечер, к чести моей могу признаться, я никогда не пил – умеренность и аккуратность.
Простенькая характеристика: «ненормальный» совсем не так проста, как кажется.
Ну, хотя бы потому, что ее, по большому счету, можно отнести к каждому (кроме доктора Владимира Николаевича Прокудина).
Кроме того, сразу же возникает ехидный вопрос о психической норме: существует ли таковая вообще?
У Жени была школьная подруга, Наташа А. Теперь она достигла степеней большой учености, а в 1966 году, когда я вернулся из армии, она была начинающим нейрофизиологом в институте Бурденко и занималась как раз вопросами пресловутой нормы. Научные наставники Наташи придумали некие параметры, а молодежь эти предположения проверяла. Испытуемых поставляла Военно-воздушная академия.
Молодые офицеры, совершенно физически и психические здоровые, исключительно политически грамотные и морально устойчивые люди, которым родина доверяла сверхзвуковые летательные аппараты и ядерное оружие, поголовно в норму не вписывались! У них начались неприятности по службе, и они отказались проходить непредусмотренные уставами и инструкциями сомнительные процедуры. Возникла ощутимая нехватка подопытного материала, и Наташа предложила мне узнать, насколько я далек от нормы.
Институт был обшарпанный, в коридорах плохо пахло; меня посадили в какую-то круглую будку – все это не впечатляло. На голову мне поместили датчики, некоторое время я сидел в полной мгле, потом потусторонний голос приказал вычитать из 108 по 13. Пока я считал, несколько раз вспыхнул яркий свет, раздавались громкие щелчки, мне на голову пролилась холодная вода (до сих пор не ведаю: так было задумано или просто что-то протекло).
Позже Наташа сообщила нам, что именно я и попал в самую сердцевину нормы…
Ну, и что прикажете думать о подобной науке?
Я вовсе не нигилист по части медицины. Патологоанатомы ошибаются реже других, за что и нелюбимы коллегами. Ну, кому приятно услышать: «Как это вы, батенька, аденоиды перепутали с внематочной беременностью?»
Хирург хотя бы видит, что он режет, у пульмонолога есть палочка Коха.
При помощи примитивных отмычек психиатры пытаются открыть устройство, про которое никому не ведомо: открывается ли оно вообще. Наш мозг, наша психика – вовсе не черный ящик, как пытаются это представить мозговеды, а вещь в себе.
Методом тыка вливают в больного какой-нибудь галоперидол, который якобы что-то лечит и заведомо калечит человека, употребление галоперидола может привести к неизлечимому слабоумию; при помощи аминазина превращают пациентов в овощи, истязают электрошоком и, как средневековые алхимики о философском камне, мечтают об «эликсире правды» или какой-нибудь панацее, вроде лекарства от страха.
Охранники при ключах, необходимые обществу в том же качестве, что и тюремные надзиратели, психиатры – единственные должностные лица в нашей стране, кому до сих пор законом разрешены пытки: печально знаменитая «сульфа» и многое другое.
Вот что пишет психиатр С. Ф. Глузман: «сульфозин (в просторечии «сульфа) является таким же психиатрическим лекарством, как палка: боль в месте введения адская, температура до 40 градусов, а коль не помогает одна инъекция, сделаем четыре, две под лопатки и две в ягодицы, чтобы ни рукой, ни ногой…».
Применяется до сей поры «по согласию пациента»…
Кто же тогда психиатры?
Это амальгама из немногих энтузиастов, пытающихся помочь кустарными средствами страдающим непонятно чем людям; из многочисленных корыстных шарлатанов. Из врачей-чиновников, регистрирующих больных и берущих их на учет, выписывающих рецепты (по большей части, бесполезные или вредные). Но у нас уже так повелось: если пациент пьет таблетки, он вроде бы при деле и находится под наблюдением врача.
С таким же успехом можно наблюдаться у районного патологоанатома.
Самая худшая часть пестрого племени мозговедов – это сверхличности, презирающие свой ущербный контингент с недосягаемых высот своего всезнания и всемогущества.