– Ты знаешь, как сдвинуть паровоз с места? – быстро спросил отец, словно очнувшись от забытья и, получив утвердительный ответ, твердо сказал:
– Поехали.
Роли распределили так: кочегар – за машиниста, машинист парового крана – за кочегара, а отец, как машинист бронепоезда, захлопывал дверцы топки и смотрел в окно.
Когда доехали до первой станции, выяснилось, что останавливать паровоз бравый кочегар не умеет. Но комендантом была сброшена эстафета, в которой говорилось, что локомотив ведет кочегар. Поезда из-под кочегара успели убрать, а эшелон строительного батальона поймали только в Киришах с помощью паровозной спарки.
Но, видимо, звезды сошлись так, что паровоз стал на короткое время судьбой моего отца.
Когда, наконец, состав прибыл в Верхнюю Салду Свердловской области, батальон незамедлительно приступил к строительству нового корпуса авиационного завода. А бедный мой папа как машинист бронепоезда, к тому же вытащивший эшелон из-под налёта авиации противника, очень порадовал начальника отдела кадров.
– У нас тут военкоматские олухи забрили машиниста маневренного паровоза. Я тебе дам в помощь Васю, он в железнодорожном ФЗУ учился. Так что незамедлительно подавайте заготовки в цеха, реверс вам в руки…
Четырнадцатилетний Вася честно признался, что паровоз видел, но никогда внутри не был.
И пошли пастух с подпаском искать, где пасется их 55-тонная «Овечка», звезда русского дореволюционного паровозостроения, безответное дитя Коломенского паровозостроительного завода, до 90-х годов XX века она бегала по заводам; первую мировую вытянула, гражданскую, в великую войну, как умела, помогала – теперь такого не сделают.
Паровоз стоял на запасных путях, холодный, хмурый и чужим людям, их неумелым рукам подчиняться не хотел.
На четвертый день, строго предупрежденный начальством о неполном служебном несоответствии, отец все же въехал в цех.
Как гласила надпись на всех железнодорожных мостах паровозной эпохи:
Не сифонь, закрой поддувало!
Он тараном снес ворота, от удара бунт труб в роспуске разошелся, и стальной веер начал сносить станки первой линии. Паровоз уткнулся в стену и заголосил как по покойнику.
Факт диверсии был налицо.
Военным трибуналом отец был приговорен к расстрелу, а Вася ожидал своей участи в холодной.
Утвердить приговор должен был старший по званию в Верхней Салде, директор пострадавшего авиационного завода, генерал-лейтенант Лещенко5.
Он впервые отправлял человека к стенке и решил взглянуть на крестника.
На вопрос:
– Зачем ты это сделал? – отец безнадежно отвечал, что он наборщик, водить паровозы не умеет и умолял не сажать его ни на маневровый паровоз, ни на какой другой, тем более на бронепоезд.
Утверждение отца, что он наборщик, вызвало живейший интерес генерала:
– Я продукцию не могу отправить – у меня накладных совершенно нет ни одной, а тут наборщиков бросают на паровозы! Ты и накладные можешь напечатать? У меня всех типографщиков в армию призвали.
Отец пообещал, что если ему дадут в помощь Васю, который, якобы, учился в полиграфическом ФЗУ, он часа через три пришлет любые бухгалтерские бланки.
– Ну, если ты наборщик такой же, как машинист, я тебя лично пристрелю, – пообещал генерал-лейтенант.
Отца и Васю на директорской эмке отвезли в типографию, и у отставного машиниста бронепоезда отлегло от сердца – все было на месте: кассы, верстаки, рубилки, шпоны, реглеты, линейки, шпагат и шила. Отец опробовал печатный станок-американку и через три часа генерал-лейтенант Лещенко получил пачки накладных, пахнувших типографской краской.
Типография авиационного завода оказалась единственной работающей в городе.
И ее начальник, экс-машинист бронепоезда, вместе с верным помощником Васей и четырьмя обученными им девушками, набирал и печатал всё: городскую газету, заводские многотиражки (в городе было еще два завода – танковый и моторный), бухгалтерские бланки, в том числе для хлебозавода, масло- и молокозавода, афиши и билеты зрелищных мероприятий, школьные тетради, заводские пропуска и, конечно же, продуктовые карточки.
Барабанная дробь – смертельный номер без страховки: отец клялся и божился, что не напечатал ни одной левой карточки.
Я не уверен, что из нравственных соображений – просто ему это было совершенно не нужно.
Риск велик – все тот же расстрел, а он и без того был нарасхват: Лева, срочно, горю, как-нибудь, на обрезках, знаю, что нет бумаги, но ты поищи, я в долгу не останусь…
И не оставались.
Когда моя мама, блокадница, носила меня, у нее начался и диатез, и авитаминоз и прочее, ей было очень плохо.
5
Сергей Михайлович Лещенко (1904 -1974) – видный советский государственный и хозяйственный деятель, организатор работ в области авиационной и ракетной техники, доктор технических наук, инженер-полковник. С 1942-го по 1946 год он являлся директором металлургического завода № 95, эвакуированного под Свердловск, в город Верхняя Салда.