Чекист окликнул меня по имени, я настороженно замер, но он не потребовал курева, а сказал:
– Мы с тобой в первом классе за одной партой сидели, ты ко мне на Рождественку ходил игрушки смотреть…
И я его вспомнил.
Его звали Терентий Ковальский, Тетеря.
Его родители привозили из-за границы диковинные игрушки: танки, пушки, автомобили, очень похожие на настоящие. У него была чудесная электрическая железная дорога, и его мама позволяла нам в неё играть, хотя взрослым в таком случае мы не оставляли никакого жизненного пространства…
Пока Тетерю не перевели на другой пост, я его кормил дополнительным пайком, поил казенным спиртом и снабжал куревом.
Несчастные чекисты по сравнению с нами были нищими.
Великая и ужасная Средняя Маша (Министерство среднего машиностроения, ныне – Минатом), Хозяйка Железной горы с её смертельными тайнами и всей страны в придачу; та самая Средняя Маша, коей, согласно поговорке, никто никогда ни в чем не отказывал, любимая дочь Сталина, первой нянькой которой был нежный Лаврентий Павлович, Средняя Маша не была скрягой – кормила нас на убой и платила деньги, а не ничтожные солдатские 3 рубля 80 копеек.
Неожиданно, моим любимым предметом стало чистописание.
Мы писали простой перьевой ручкой, «вставочкой» – как говорят в Петербурге.
Деревянная круглая палочка всё того же трёхлинейного калибра 7,62 мм, окрашенная во все цвета радуги, имела жестяной наконечник с зажимом для пера.
Видов перьев к вставочке существовало множество, они шли по номерам.
На чистописании по образцам, прописям (текст прописи и привел С. В. Михалков в своем замечательном стихотворении) в ручку надо было вставить перо № 86 или же, для того, кто уже овладел азами каллиграфии, перо № 11, оно было жестче восемьдесят шестого и царапало бумагу.
Для этого пера тетради по двадцать копеек – «серые» (двенадцать листов), сделанные из бумаги плохо отбеленной и нетисненой, невысокого качества, не годились – перо вечно цепляло какое-нибудь волокно, получалась марашка или целая клякса.
Поэтому я предпочитал покупать тетради сам: по тридцать копеек и то только те, что отливали молочной белизной и имели четко пропечатанные тонкие голубые линейки и поля, отчеркнутые красной линией.
Послевоенные перья делал Ярославский завод металлоизделий – это вам не жалкие артели военных лет, совсем другое качество.
Ярославский завод метил свою продукцию выпуклой или вдавленной буквой «Я», и на отдельных номерах, в частности № 11, присутствовала такая же выпуклая или вдавленная звездочка. Перо № 115, «пионерское», имело тисненое изображение костра, перо для меня во втором классе слишком простое, детское.
Над расщепом перо имело прорезь различной конфигурации, от неё зависело качество нажимной линии; насечка в косую сеточку на кончиках пера увеличивала их гибкость.
У перьев №11 и № 86 прорезь имела самую затейливую форму, для скорописи – выполнения домашних заданий не по чистописанию, а по другим предметам, я пользовался пером № 12 с простой в виде узкого овала прорезью и подпружиненными щечками («лягушачьи лапки») или же с такой же прорезью пером, но попроще – № 14.
Перьями с постоянной толщиной линии: № 18, № 23, и другими писарскими дореволюционными изобретениями нам не позволяли пользоваться до пятого класса.
Перо № 18 было самым широким и никелированным, я писал им мало, из любопытства только; перо № 23 – классика военно-писарского искусства, из ротных канцелярий оно перебралось во все присутственные места российской, а затем и советской империи: на почту и телеграф, сберкассы, суды, отделения милиции, военкоматы и бесчисленные канцелярии.
Разновидности этого пера назывались «гусиной лапкой», «уточкой», при игре в перышки – «солдатиком», секрет его был совсем прост: тугой расщеп; сжатые бока позволяли захватывать больше чернил, нежели широкие и плоские перья.
Примятые и изогнутые кончики образовывали маленькую поверхность, она-то и была пишущей частью пера, дававшей монотонную линию без нажима; продавались перья № 23 даже с золоченым кончиком, у меня такие, конечно же, были, но, увы, они были ничем не лучше обычных.
Моё владение золотом ограничилось писчими перьями на протяжении всей жизни.
Не сразу, по мере накопления опыта, я решительно отверг перочистки, предлагавшиеся торговлей.