Недалеко от платформы Луговая я сиживал на камне германского преткновения, бетонной крышке дзота – от этой плиты мы оттолкнулись своей славянской пятой и пошли отбирать наши пяди и крохи, отсюда началось наше контрнаступление.
Напомнить, где оно окончилось?
А сегодня господин по фамилии, заметьте, Минкин, позволяет себе утверждать, что надо было сдаться Гитлеру…
Пробитый осколками красный стяг над поверженным Берлином вошел в состав моей крови, и кинокадры, на которых знамена непобедимого вермахта летят к подножию мавзолея на специально сбитые дощатые поддоны, дабы свастика не осквернила священной земли Красной площади – главные и любимейшие моменты моей жизни.
А поддоны потом сожгут и пепел развеют в чистом поле, как 340 лет назад по ветру развеяли то, что осталось от самозванца и не поместилось в пушечное жерло.
Это называется Империя, её назначение – одолеть врага или погибнуть, а лечь под него – это для минкиных.
Во дворе бывшего Английского клуба – в нем разместился Музей революции, стояло шестидюймовое орудие, из которого большевики стреляли по Кремлю («святое дело» – думал я) и настоящий броневик.
В экспозиции было много оружия – и холодного, и огнестрельного, замечательные фотографии (знал бы я, сколько на них ретуши!).
Но настоящую революцию в музейной жизни Москвы произвел 1950 год.
Известно, что Сталин родился 6 (18) декабря 1978 года.
Но в 1920 году Иосиф Виссарионович по никому не известным причинам поменял дату своего рождения на 9 (21) декабря 1979 года.
Начиная с осени 1949 года в СССР началось форменное умоисступление в связи с 70-летием любимого вождя, великого учителя и, заодно, корифея всех наук.
До конца 1952 года «Известия» на специально отведенной полосе печатали алфавитный список советских предприятий, учреждений, армейских частей и общественных организаций, поздравивших корифея с семидесятилетием. Завершали этот почетный перечень ясли поселка Ягодный Магаданской области.
Естественно, что юбиляру подарили более миллиона подарков от всего прогрессивного человечества.
Было решено создать Музей подарков И. В. Сталину, но подходящего помещения не нашли.
Практически ликвидированы были экспозиции Музея изобразительных искусств и Музея современного западного искусства.
Но места не хватило.
Большую часть бюстов и портретов передали в Третьяковскую галерею, но места все равно не хватило.
Тогда оставшееся богатство разместили в Музее революции, а сухой остаток в провинциальных мемориальных капищах, в частности, по месту рождения гения – в городе Гори Грузинской ССР.
Баба Лида методично провела меня через все экспозиции подарков.
Запомнилась модель паровоза, которая была по размерам значительно больше оригинала; половина зерна риса с полированной поверхностью разреза: на ней был вырезан не только профиль Сталина, но и собрание его сочинений на китайском языке. Зерно показывали а’натюрель и под мощным микроскопом – чеканный профиль в окружении бесчисленных иероглифов. В своем письме к Сталину китайский виртуоз обещал к 75-летию корифея на второй половине зерна риса поместить профили Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина-Мао-дзедуна и полные собрания сочинений основоположников и верных продолжателей незыблемых основ.
Польские мастера из города Лодзи соорудили телефонный аппарат в виде серпа и молота, ничего более нелепого я еще к своим семи годам не видел.
Одних ковров было столько, что ими можно было покрыть все площади, улицы и переулки Москвы и даже ее тупики.
И на всех – товарищ Сталин на фоне тракторов, танков, самолетов, пароходов, верблюдов, лошадей, пограничных собак, и в окружении соратников и бесчисленного рода людей всех рас, национальностей и занятий.
В черные и белоснежные бурки можно было обмундировать две легких кавалерийских дивизии.
Детские рисунки, поделки и масса вещей, назначения которых я не понимал.
Баба Лида была дотошным посетителем и я, помню, сильно уставал, мой энтузиазм начинал гаснуть через какие-нибудь три-четыре часа созерцания вещных свидетельств безмерной любви и бесконечной преданности.
«Да подари ему хоть целый мир – и все будет мало», – думал я.
То, что прилично дошкольнику – непозволительно ученику первого класса.
Катание на «снегурках», привинченных к валенкам при помощи бельевых веревок, которые закручивались короткой палкой, осталось в прошлом.