Как же мне было стыдно, когда иуда Горбачев предал восьмидесятилетнего Героя Советского Союза Эриха Хонеккера, а мерзавец Ельцин в июле 1992 гола выдал смертельно больного раком старика немецкому буржуазному правосудию.
Но и немцам стало стыдно, и они отпустили бывшего главу ГДР в Чили, где он вскоре умер.
Эрих Хонеккер строил Магнитку, сидел в гитлеровской тюрьме, а Ельцин отрубил себе пальцы, чтобы не служить в армии.
После войны засверкал талант русских композиторов Бориса Андреевича Мокроусова, Анатолия Григорьевича Новикова, успех которых был основан на том, что богатейшую музыкальную народную традицию, которую привил к советскому дичку еще гениальный Дуня, они довели до состояния эталона, который называется русской советской песней, военной, героической, трудовой и лирической.
Этот феномен нельзя даже сравнивать с тем г…ом, которое льет в уши современная эстрада, радио и ТВ, где бессмысленные или мерзкие тексты так удачно гармонируют с примитивными, тупыми или ворованными мелодиями.
Неспроста, когда петь стало совсем нечего, банда мародеров создала проект «Старые песни о главном».
«Старые песни»! Да ведь новых-то вовсе нет!
Так что радиоузел катка «Динамо» был моей высшей музыкальной школой, при том, что и агитпроповской серости, тупости и пошлости хватало, ибо пошлость – бессмертна и теперь, когда она подмяла под себя всё – и элитную культуру, и народную традицию, жить можно только прошлым, что я и делаю; впереди – одни айфоны и планшеты, но и на них можно слушать не только Елену Камбурову, Олега Погудина, Валентину Пономареву, Тамару Гвердцители и Ольгу Арефьеву, но и голоса былых лет – Георга Отса, Георгия Виноградова, Вадима Козина, Людмилу Зыкину и Ивана Шмелева.
Новые шведские коньки я переклепал на старые ботинки, и мама держала в запертом ящике свои довоенные «гаги», выдавая мне их по воскресеньям, а я катался на отличной стали из железной руды Норчёпинга.
Репертуар радиста катка «Динамо» был в основном лирическим.
Глубоко ошибаются те, кто думает, что советская песня 40-х – 50-х годов – это о Сталине, партии, Родине, серпе и молоте.
Непотопляемый Утесов: «Луч луны упал на ваш портрет…», «Лунная рапсодия», «Если можешь, прости…».
Джаз-оркестр под управлением неубиваемого Александра Цфасмана: неувядаемое «Неудачное свидание» и томные «Утомленное солнце», «Возврата нет», «Мне бесконечно жаль…», но это, так сказать, декаданс 30-х.
Сладкоголосый до приторности Аркадий Погодин – это, конечно же, «В парке Чаир», манерное, еще мирного времени изделие:
Прекрасный певец Иван Дмитриевич Шмелев неподражаемо пел и танго тридцатых, и песни Мокроусова «Одинокая гармонь» и «На Волге широкой»:
«Коронкой» Владимира Нечаева была чудесная песня:
Георгий Виноградов – это, прежде всего, «В лесу прифронтовом».
Есть несколько советских военных песен-загадок. Конечно, они – прежде всего, блестящие образцы любовной лирики, но они же и воевали, как заправские солдаты: «В лесу прифронтовом», «Смуглянка», «Горит свечи огарочек», «На солнечной поляночке», «Соловьи», «Эх, дороги» – боюсь, что перечень может занять много места.
Каждый заметный советский фильм – это один, а то и два шлягера на долгие годы, те самые, что нынешние безголосые «поющие бензоколонки» поют до сих пор.
Незабвенные «Кубанские казаки» – «Каким ты был, таким ты и остался» и яростная «Урожайная».
«Я всю войну тебя ждала», – как это смешно и нелепо, не правда ли.
«Верные друзья» – «Что так сердце, что так сердце растревожено»; «Разные судьбы» – вальс выпускников и романс Рощина.
А мою любимую песню «Летят перелетные птицы», – исполняет ныне потасканный эмигрант Вилли Токарев – горькая насмешка времени…
Каток замедлил темп, некоторые и вовсе остановились, когда впервые Вера Красовицкая звонко и задушевно вывела в морозной утренней ясности: