Я для себя отметила, что мама до сих пор называла Юганова-старшего по имени-отчеству, по привычке, никогда не называла его по фамилии. Относилась, как к директору завода, на котором работала, и никак иначе.
— Так что, дочка, как жили, так и живем. Только скучаем без вас, времени столько свободного появилось, даже дача не спасает. Для кого там всё сажать?
— Я тоже скучаю, — призналась я.
— Ты лучше про себя расскажи, как вы здесь живете?
Обо мне мы с мамой почти полночи проговорили. Я рассказывала ей о том, как привыкала, как переживала, о знакомстве с родственниками Глеба, о том, как они приняли Нюту. Даже о Глебе рассказывала, но как-то отстраненно, боялась, что мама по моим глазам прочитает о моем особом отношении к отцу дочери, с которым у нас «чисто формальное общение», как я уверяла её несколько месяцев.
А Глеб так и не позвонил в тот вечер. И в вечер накануне, и я не на шутку расстроилась.
— Ты же не переживаешь из-за того, что Нюта с нами останется? — спросила меня мама.
— Нет, конечно. Поэтому и попросила вас приехать. Когда она с вами, я спокойна.
— А как же Глеб?
Я отвернулась от мамы, и небрежным тоном проговорила:
— Глеб — весь в работе. Он, конечно, забрал бы Нюту к себе, но кому я её доверю? Незнакомой няне?
— Тоже правильно.
Глеб приехал в этот вечер. Появился на пороге, как ни в чем не бывало, словно и не пропадал на три дня, между прочим, после того, как мы занимались любовью. А тут он переступил порог квартиры и улыбнулся мне так, как улыбался обычно, когда приезжал ужинать. Правда, цветы принес, для меня и для мамы, в знак знакомства.
— А ещё я купил торт, — сообщил он с видом героя.
Я приняла подарки и презенты и тоже Глебу улыбалась. А как иначе?
— Проходи. Познакомлю тебя с родителями.
Я отметила, что этим вечером мы с Глебом старались не встречаться взглядами, напрямую. Больше обращали внимание на людей вокруг, чем друг на друга. Очень старательно избегали, я бы так сказала. Правда, в какой-то момент, когда мы Глебом оказались наедине на кухне, он меня остановил и сказал:
— Я был очень занят, Наташ. Правда. Прости, что пропал.
Я ему улыбнулась. А ещё положила ладонь ему на грудь, очень легко и непринужденно. Взяла и припечатала. И сказала:
— Всё хорошо, Глеб. Не переживай. Я тоже была занята.
Вот так. А что, я не могу быть занята? Очень даже могу.
Родителям Глеб понравился, и, между прочим, легче от этого не стало. Я ждала, что если их знакомство пройдет гладко, я как-то вздохну, успокоюсь, что родители довольны, и переживать о нас с Нютой им не стоит. Вот только я не учла, что родители начнут смотреть на меня с хитрецой и определенным намеком.
— Глеб хороший, сразу видно, что ответственный. Так с Нютой возится. Я очень за вас рада, — сказала мама мне вечером, после ухода Романова.
Я небрежно фыркнула, кинула на маму взгляд через плечо, и тут же отвернулась, продолжая мыть посуду. Проговорила:
— Мама, не выдумывай. Между нами, кроме Нюты, ничего нет. У Глеба есть девушка.
— Девушка?
— Ну, может быть, она и не девушка, а невеста. Я стараюсь не вмешиваться, — сказала я, причем, сказала, как считала, чистую правду.
А мама неожиданно заявила:
— Ну и дура.
Ну вот, я ещё и дура. Я в досаде звякнула тарелками, когда она вышла.
До отъезда оставалось два дня, и чем ближе был час отъезда, тем сильнее я переживала. Даже не думала, что так будет. Мне казалось правильным оставить дочь на родителей, я говорила себе, что имею право отлучиться на несколько дней, ведь не отдыхать от ребенка сбегаю, в конце концов, а еду работать. И все мои слова к самой себе были правильными, но то, что мне впервые предстоит такая долгая разлука с дочерью, не давало покоя.
— Я буду приезжать каждый день, как обычно, — успокоил меня Глеб, заметив мою ненормальную нервозность. Он заехал накануне забрать меня с работы, что-то ещё обговорить касаемо ребенка перед моим отъездом, и, конечно же, заметил, что я здорово нервничаю.
— Считаешь, что я не права? — спросила я его.
— Глупости не говори. К тому же, всё будет отлично, и ты сама это знаешь.
Я кивнула, соглашаясь. Мы доехали до нашего с Нютой дома, и почему-то остались сидеть в машине. В тишине. Он молчал, и я молчала. Глеб выглянул в окно, посмотрел на окна нашей квартиры, в них горел свет.
— Твои родители отлично справляются. Нюта такая довольная. Только и твердит: баба и деда.
Я улыбнулась.
— Да. Она тоже по ним соскучилась.
— Наташ, — позвал он.
Я голову повернула и посмотрела на него. Переспросила: