Мадам Помфри задержала меня ненадолго. Спускаясь в Большой зал, я не утерпел, и сунул в рот печенюшку. У входа стоял Снейп. Я постарался прикинуться ужом, что бы просочиться мимо, но был остановлен прикосновением к плечу.
- Ты ещё не завтракал?
Я поднял на Снейпа глаза. Он был серьёзен и сосредоточен. Мне пришлось отрицательно покачать головой, так как рот был занят печеньем. Если учитывать, что в этот момент я жевал, то выглядел, наверное, глупо. Но Снейп никак не прокомментировал мой вид, только сказал:
- Завтракай, оденься потеплее. Через час жду тебя у Главных ворот.
И ушёл.
Вопрос «зачем?» повис в воздухе. Какой смысл что-то спрашивать у удаляющейся спины. Гадать, что потребовалось от меня Снейпу, и куда он собирался меня вести, было бессмысленно. Через час всё узнаю.
Когда я, позавтракав и утеплившись, подошёл к выходу, Снейп уже меня ждал.
- Мы с тобой переместимся в город, где прошло моё детство, - без предисловий начал Снейп. - Аппарируем у Хогсмита. Иди за мной.
Он окинул меня внимательным взглядом. Мне даже почудилось, что Снейп проверял надел ли я шарф, и не забыл ли перчатки. Потом отвернулся и быстрым шагом пошёл в направлении посёлка. Я едва за ним поспевал. Когда за пригорком показались крыши окраинных домов, Снейп взял меня за руку.
- Приготовься.
И мир сузился до размеров водосточной трубы.
Аппарация закончилась возле кладбища неизвестного мне города. Снейп даже не потрудившись убедиться в отсутствии поблизости магглов, заклинанием расчистил дорожку к одной из могил. Мы подошли к памятнику.
- Эйлин Снейп, - прочитал я. И дата смерти - 31 июля 1980 года. Первый человек, отдавший свою жизнь за мою. Я провёл пальцами по дате смерти мамы.
- Поэтому вы меня ненавидите? - спросил я у Снейпа.
Тот у меня за спиной лишь фыркнул. Снейпу вообще очень хорошо удавалось хмыканьем, фырканьем, изгибом губ и взлётом бровей заменять слова. Вот и сейчас его фырканье означало: «Что с имбицила возьмёшь».
- Как вы, гриффиндорцы, любите громкие слова,- ответил Снейп. - Любовь, ненависть, добро, зло. Кто не с вами, тот против вас. Вы не просто не видите полутонов, вы отказываете им в существовании. Не желаете видеть второго дна, и признаёте правильным только одно мнение - своё.
Слова Снейпа были обидны и несправедливы. Можно подумать я бревно бесчувственное. И вообще - мне 16. Имею я право на юношеский максимализм. Но спорить не хотелось. Может быть, из-за нежелания нарушать торжественную грусть кладбища, или опасения разорвать только что родившееся, очень хрупкое что-то личное между Снейпом и мной.
- А что касается моего к тебе отношения, - продолжил Снейп. - Бывало, ты злил меня своим упрямством, раздражал нежеланием слушать, бесил бесконечными спорами. Но что бы ненавидеть? Не слишком ли много ты о себе возомнил? Дорасти сначала. И запомни, я никогда не винил тебя в смерти мамы. Она была немолода и слаба здоровьем, её сразу предупредили, что беременность и роды она может не пережить. Но даже сама мысль об аборте была для неё неприемлема. Цени это.
Столь проникновенная речь призывала помолчать. Я и молчал. Хоть в голове теснился тысяча и один вопрос, и каждый желал быть заданный первым. Но пока я выстраивал мысли в очередь, Снейп поманил меня к выходу.
- Пойдём. Примораживает.
В маленьком кафе, куда Снейп привёл меня после кладбища, было пусто. Рождество - семейный праздник. К тому же на улице было морозно, и большинство горожан предпочли остаться дома. За стойкой миловидная официантка с неподдельным интересом листала глянцевый журнал. Со своей пёстрой декольтированной блузочкой и розовым бантиком, кокетливо примостившемся над ухом, она так напоминала Лаванду Браун, что я невольно подумал: а чем вообще ведьмы отличаются от остальных женщин, кроме умения махать палочкой. На призыв Снейпа девушка отложила журнал и включила кофе-машину. Перед нами на столе появились булочки. Для забегаловки выпечка здесь была недурна.
Я с удовольствием съел булочку и выхлебал кофе. Облизал губы от оставшейся на них пенки. Снейп сидел напротив, и отсутствующим взглядом смотрел мимо моего плеча, грея руки о чашку. Дармовой хавчик от Снейпа, это конечно круто. Но у меня были вопросы. Следовало задать их, пока наш Бэтмен снова не забаррикадировался в своих подземельях. В лучших традициях смелости имени гриффиндора, я задал самый главный вопрос.